Тысяча миль в поисках души
Шрифт:
А свидетелям было что рассказать. Пожилая женщина из Польши сама видела, как в Майданеке Браунштейнер швыряла детей в грузовик, который увозил их к газовым камерам. Один ребенок спрыгнул с грузовика и попытался скрыться. Надзирательница догнала его, сбила с ног и выстрелом в упор размозжила ему голову.
В 1974 году Браунштейнер была наконец депортирована… в ФРГ (вслед за Польшей выдачи ее потребовали судебные органы ФРГ). Это был первый и единственный случай, когда власти США выслали военного преступника с американской территории.
Вместе с тринадцатью другими
Ну, а где же сейчас Тони Дэвито, этот «одинокий рыцарь», как назвала его одна из газет? Его прогнали с работы. По мнению его начальников, он уже представляет опасность для Америки. Оказывается, он собрал материалы на 144 военных преступников, спокойно проживающих в США. Он пытался пробудить интерес к этим документам у начальства бюро, но успеха не имел.
— На меня смотрели, как на идиота, — рассказывает Тони. — Начальник сказал мне: «Тони, какого черта тебе не сидится на месте? Ведь в основном это тихие старики.
Кому они мешают? Дай им счастливо пожить и умереть спокойно». И я понял, — продолжает Тони, — что если кого-нибудь из этих «тихих стариков» и вызовут в бюро, то только для проформы. А ведь среди них есть такие матерые палачи, по сравнению с которыми Браунштейнер — всего лишь школьница-первоклашка.
Тони не преувеличивает. У него есть, например, подлинник донесения Болеславса Майковекиса о расстреле советских патриотов недалеко от латвийского города Резекне. Этот преступник, осужденный советским судом, укрылся от правосудия на тихой улочке в городке Минеола под Нью-Йорком. Тони может показать досье на Карла Линнаса, палача из гитлеровского концлагеря под эстонским городом Тарту, проживающего ныне в городе Гринлоне. Много знает Тони и о Валериане Трифе, румынском фашисте, ныне получившем сан епископа и особняк из 25 комнат в городе Граес-Лей (штат Мичиган). Между прочим, этот убийца, на руках которого кровь 10 тысяч человек, однажды был приглашен прочитать проповедь с трибуны сената США.
По сведениям корреспондента вашингтонской газеты «Стар-ньюс» М. Сатчелла, власти США укрывают до тысячи военных преступников. «Как могло получиться, что столько бывших гитлеровцев нашли для себя райский уголок в нашей стране?» — спрашивает газета, разыгрывая наивность. Журнал «Ньюсуик» в этом отношении прямее. Он рассказывает, что военный преступник Эдгарс Лапениекс «долго работал на Центральное разведывательное управление». Сам преступник открыто похваляется ныне, что ЦРУ выдало ему что-то вроде охранной грамоты «до самой смерти».
Ему ли одному? И не здесь ли ответ на вопрос, поставленный вашингтонской газетой «Стар ньюс»?
«Коричневые» с 33-й стрит
По тротуару топали фашисты. Человек двадцать. Колонной по четыре в ряд. Коричневые гимнастерки со свастикой на рукавах были перетянуты портупеями. Икры ног облегали блестящие кожаные краги.
Был жаркий летний день. Фашист в первой шеренге на ходу пил кока-колу из горлышка бутылки. Другой фашист жевал резинку. Третий тащил транзисторный приемник, из которого рвалась на простор лихая ковбойская песня.
Вы, наверное, уже догадались, читатель, что вся эта сцена происходила не в Германии, а в Соединенных Штатах Америки. А если еще точнее: в Вашингтоне, на Пенсильвания-авеню, недалеко от Белого дома. Время действия — наши дни.
На каждом углу от колонны отделялся один фашист, выбирал место в тени и принимался раздавать прохожим листовки. В этот жаркий полдень прохожих было мало. Некоторые брали листовки, другие равнодушно проходили мимо. Рядом с фашистом, тоже в тени, стоял разомлевший от духоты полицейский и лениво поглядывал сквозь темные очки то на фашиста, то на прохожих, то на меня, остановившегося неподалеку.
Потом нас стало четверо. Пожилая женщина молча подошла к фашисту и неожиданно плюнула в него. Думаю, что она метила в свастику, а попала в крагу на ноге. Полицейский укоризненно покачал головой и лениво произнес, обращаясь к даме:
— Нехорошо, мадам. Вы не имеете права плевать в людей.
— Я не плевала в людей, — ответила полицейскому-женщина, выделяя слово «людей». — Не вижу перед собой никаких людей, — продолжала она с вызовом. — Этого нацистского подонка я не могу считать за человека…
— Проходите, мэм, здесь нельзя останавливаться.
— Если здесь нельзя останавливаться, то почему он здесь торчит? — кивнула женщина в сторону штурмовика, который, нагнувшись, вытирал крагу бумажной салфеткой.
— У него есть разрешение полицейского управления.
— А нет ли у него разрешения построить тут газовую камеру? — издевалась над полицейским женщина. — Такого разрешения ему еще не выдало полицейское управление?
Привлеченные перебранкой, стали останавливаться прохожие. Полицейский вышел из тени и решительно поправил ремень, на котором висели пистолет и наручники.
— Мэм, я прошу вас пройти и не устраивать здесь митинга.
— Вы что, собираетесь арестовать меня?
— Я вынужден буду сделать это, — потерял терпение полицейский. — Вы нарушаете порядок! Вы собираете толпу!
— Значит, меня вы арестуете, а его оставите здесь, этого болвана со свастикой? — кипятилась женщина. — А вы знаете, оффисэр, что у меня брат погиб в Германии в 1944 году?..
— Я очень сожалею, мэм, но это печальное обстоятельство не дает вам права…
— Нет, вы только послушайте, — обратилась женщина к зевакам, призывая их в свидетели. — У меня права нет, а у фашиста есть! Это как же называется, хотела бы я знать?!