Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома
Шрифт:
Теперь поговорим о резонах Ярослава Всеволодовича. По своей натуре он был неусидчив, склонен к риску и авантюрам. После возвращения на новгородский стол он редко задерживался в Новгороде надолго, предпочитая править на расстоянии. Чтобы обозначить свое присутствие, он часто оставлял в Новгороде семью или старших сыновей — Федора и Александра. Но новгородцам постоянные отлучки князя были не по нутру: Ярослав Всеволодович появлялся в Новгороде исключительно в период смут или во время организации очередного похода на соседей, не утруждая себя делами собственно города. Показателен 1231 г., когда в Новгороде бушевал голод, а Ярослав Всеволодович тем временем жег черниговские земли. Наверное, и сам Ярослав Всеволодович понимал неустойчивость этого положения, потому с нетерпением ждал возмужания Федора — его он думал поставить полноценным новгородским князем, потому и отказал псковичам. А чтобы положение сына в городе было устойчивее, он задумал женить Федора… на черниговской княжне, дочери Михаила Всеволодовича Феодулии!
Это был ход конем, хотя в Средневековье часто прибегали к династическим бракам ради политических интересов. Правда, невеста по неизвестной причине засиделась в девках — ей был уже 21 год, что по тем представлением было немало. Впрочем, какая разница, ведь речь идет о политических интересах. Федору шел пятнадцатый год — его отец в таком возрасте уже ходил походом на половцев.
Однако случилось не так, как предполагал Ярослав Всеволодович. Буквально накануне свадьбы князь Федор умер. «…И кто не пожалует сего: сватба пристроена, меды изварены, невеста приведена, князи позвани; и бысть въ веселия место плачь и сетование за грехы наша…» — с сожалением написал новгородский летописец [28] .
28
Украинский историк С. Павленко в своем очерке «Князь Михайло Чернiгiвський та його виклик ордi» предположил, что Федор был отравлен новгородскими «диссидентами».
Семейное горе на время сняло остроту княжеских противоречий. Сама ж Феодулия постриглась в монахини под именем Ефросиньи, была известна своим постничеством и позже была канонизирована…
Впрочем, жизнь на этом не закончилась. Место Федора занял Александр, которого отец теперь готовил к новгородскому княжению. Сам же Ярослав продолжал свою кипучую деятельность. В 1234 г. он снова ходил походом на ливонцев, на город Юрьев. За десять лет до этого ливонские рыцари захватили этот город, а полоцкого князя Вячко, который там сидел, убили. Город же с тех пор был переименован в Дерпт [29] и стал центром одноименного епископства. Ярослав отпустил своих воинов в «зажитие» (попросту — грабеж), а когда немцы вышли из Дерпта, обратил их в бегство. Убегая по руслу реки, немцы попали на место с тонким льдом и многие утонули. После такого конфуза «…поклонишася Немьци князю, Ярослав же взя с ними миръ на вьсеи правде своей». Кроме «поклонишася», ливонцы обещали Ярославу ежегодно выплачивать дань — надо думать, со следующего года, ибо в тот год Ярослав Всеволодович добычи и так вдоволь взял. Слова своего немцы, разумеется, держать не стали, однако в дипломатических отношениях Владимиро-Суздальского княжества (позже — Московского царства) и Ливонского ордена пресловутая «Юрьевская дань» будет возникать довольно часто. Например, московский царь Иван Васильевич Грозный использовал факт 50-летней (?!) задержки в выплате «Юрьевской дани» для начала Ливонской войны.
29
Ныне г. Тарту, Эстония.
Но вернемся к Ярославу Всеволодовичу. Несмотря на то что он был один из самых энергичных князей, никакого другого удела, кроме как Переяславля-Залесского, данного ему еще отцом, он не заимел. Во Владимирско-Суздальской земле крепко сидел его старший брат Юрий Всеволодович — и не было никакой уверенности, что после его смерти великим князем владимирским станет именно Ярослав: у Юрия уже было трое взрослых сыновей, к тому же Ярослав сам признал Юрия «отцом», чем «опустился» до уровня племянников. Новгородское же княжество, за которое нужно было буквально цепляться зубами, в любой момент могло выскользнуть у него из рук. А ведь подрастали его сыновья…
И Ярослав Всеволодович решил снова попытать счастья на юге. Благо представился удобный повод. На юге в то время шла непрекращающаяся война за Галицкое княжество, где потомки Романа Мстиславича, Даниил и Василько, тщетно пытались вернуть себе отцовский удел. На их пути встал все тот же Михаил Черниговский, который хотя и приходился им зятем (был женат на дочери Романа Мстиславича), но галицкое наследство из рук не выпускал — собирался передать его сыну Ростиславу. В борьбу включались все окрестные князья, а также угры (венгры) и ляхи (поляки). Как мы помним, и Ярослав Всеволодович уже раз пытался завладеть Галичем; и после той неудачной попытки о Галиче не забывал.
Но оказался он на юге по другой причине.
Великий киевский князь Владимир Рюрикович и его союзник Даниил Романович (Галицкий) повоевали Черниговскую землю и вернулись в Киев. В этот момент к Киеву подошел союзник Михаила Черниговского Изяслав Мстиславич Смоленский и привел с собой половцев, которые начали грабеж Русской (Киевской) земли. Владимир Рюрикович и Даниил Романович вышли против половцев под Торческ, но были разбиты: Даниил бежал, а великий князь киевский Владимир Рюрикович попал в плен к половцам. Последнее еще раз показывает, к какому упадку пришла Русь после разделения страны на уделы и призвания половцев для участия в крамолах…
Пока Владимир Рюрикович (сват Юрия Всеволодовича, кстати) томился в половецком плену, нужно было быстро собрать выкуп (ясное дело — с купцов, да притом иноземных: «…w на Немцихъ имаша искупъ князи») да придержать место в Киевском княжестве, чтобы другой князь не позарился. Очевидно, Юрий Всеволодович, на правах «отца и господина», послал брата Ярослава исполнять это задание. Ярослав Всеволодович оставил на княжении в Новгороде своего сына Александра, а сам с новгородцами отправился в Киев, где и сел. Было это в конце 1235 — начале 1236 г. Новгородцев он вскоре отпустил — как пишет летописец, через неделю после прибытия, предварительно «одарив».
Что было далее с Ярославом Всеволодовичем вплоть до момента возвращения его на Залесье после Батыева нашествия, понять довольно трудно — сведения летописей обрывчаты и неполны. Украинский историк Леонид Махновец, сопоставив данные различных летописей, пришел к выводу, что Ярослав Всеволодович сидел в Киеве — но не один раз, а дважды: весной 1236 г. (когда собирался выкуп с купцов) и в январе—марте 1238 г. [30]
Таким образом, «второе пришествие» Ярослава Всеволодовича хронологически совпадает с началом Батыева нашествия на Залесскую Русь. Похоже, Ярослав решил попросту отсидеться подальше от Залесья в это тяжелое время. И не просто отсидеться — ведь, согласно Ипатьевской летописи, «…потомь приде Ярославъ Соуждальскыи и взя Киевъ подъ Володимеромъ (Рюриковичем. — А.П.)» То есть Ярослав Всеволодович совместил полезное с приятным, добыв себе киевский стол. При этом Ярослав не убоялся даже возможного гнева брата Юрия за «обиду» свата Владимира Рюриковича. Видно, Ярослав Всеволодович прекрасно понимал — брату сейчас не до этого. (Кстати, это последнее летописное упоминание о Владимире Рюриковиче; что с ним случилось далее — неизвестно.)
30
К подобным выводам пришел еще российский историк В.Н. Татищев.
Монголо-татарское нашествие ураганом пронеслось по Залесской Руси. Великий князь владимирский Юрий Всеволодович попытался собрать залесских князей на реке Сить, чтобы дать бой Батыю, но был разгромлен. Ярослава же на Сити не было. Современный российский историк Р. Скрынников написал по этому поводу: «…события показали, что между братьями не было единодушия. Ярослав, обладавший наибольшими военными силами, не оказал помощи ни рязанцам, ни владимирцам и постарался уклониться от участия в безнадежной войне. Видимо, уже тогда в Переяславле зародились основные принципы взаимоотношений с монгольской империей, ставшие традиционными для Северо-Восточной Руси в последующее время».
Под изящно-корректной фразой «…основные принципы взаимоотношений с монгольской империей, ставшие традиционными» российский историк подразумевает установившиеся вассальные отношения между Залесской Русью и Золотой Ордой, в историографии получившие название «монголо-татарское иго». Но об этом — далее.
Получив известие о гибели брата Юрия Всеволодовича, Ярослав Всеволодович бросает Киев и отправляется в Залесье. «Не мога его (Киев. — А.П.) держати, иде пакы Соуждалю. И взя (Киев. — А.П.) под нимъ Михаилъ, а Ростислава сына своего остави в Галичи», — пишет Ипатьевская летопись. Ему действительно становится не до Киева — оставшийся без князя Владимир-на-Клязьме его волнует больше. Но то, что после Ярослава Всеволодовича на киевском столе сразу же сел Михаил Черниговский, воскресило давнюю неприязнь к черниговскому князю — виды на Киев Ярослав не оставлял.