Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома
Шрифт:
Но Ярославу Всеволодовичу тогда нечего было пенять на свою судьбу. «…Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его. И отпусти и рече ему: “Ярославе! буди ты старей всем князем в Русском языце. Ярослав же възвратися в свою землю с великою честью”».
Таким образом, Ярослав Всеволодович из рук хана получил ярлык на великое княжение во всей Руси. Наконец-то случилось то, о чем ранее он, третий сын владимиро-суздальского князя, не мог и мечтать. А то, что из рук хана… Разве ж его дед Юрий Долгорукий не приводил всю Половецкую землю на Русь, лишь бы только добиться великокняжеского стола? Он же, Ярослав Всеволодович, никого не приводил — судьба сама послала ему этих злых «таурменов»…
Как известно из Ипатьевской летописи, Ярослав Всеволодович посадил в Киеве своего боярина Дмитрия Ейковича (вероятно, уже после получения
Препятствием к безраздельному доминированию Ярослава Всеволодовича на Руси оставались Михаил Черниговский и Даниил Галицкий: первый был слишком искушен в жизни и политике, а второй — слишком далеко от Владимира-на-Клязьме.
38
Как свидетельствовал очевидец, папский посол (легат) Иоанн де Плано Карпини, который проезжал через Киев в 1245 г., «…этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве».
В 1244 г. умирает жена Ярослава Феодосия, перед смертью по традиции приняв монашеский постриг и имя Ефросиния. За время совместной жизни у них родилось (минимум) 8 сыновей и одна дочь. Ее похоронили в Новгороде, рядом со старшим сыном Федором.
Ярослав же Всеволодович умирать не собирался, постриг не принимал, а потому взял себе следующую, четвертую жену. Так как по православным традициям брать третью, а тем более четвертую жену возбранялось, обошлось без обычных церемоний. Даже имя новой княгини не сохранилось, а о ее существовании осталось лишь одно упоминание в записках Иоанна (Джованни) де Плано Карпини, епископа Антиварийского, папского легата ко двору монгольского императора Гуюка. Записки сии весьма любопытны, к ним мы еще вернемся, так как они приоткрывают некоторые тайны последнего года жизни Ярослава Всеволодовича.
Но обо всем по порядку.
В 1245 г. из двухлетнего путешествия в «Кинович» возвратился сын Ярослава Всеволодовича Константин. Вернулся с известием, что вскоре у монголов собирается курултай для выбора нового императора (предыдущий великий хан Угедей умер еще в декабре 1241 года). Потому в столицу Монгольской империи собирают всех повелителей покоренных народов: не для участия в курултае, конечно, а с целью подчеркнуть могущество империи Чингисидов.
Князь Ярослав собирался недолго и вскоре со своими братьями и племянниками отбыл на Волгу к хану Батыю, а оттуда (без братьев и племянников) — в Каракорум. Уже там, в Каракоруме, Ярослав Всеволодович встретился и имел длительные беседы с папским послом Иоанном де Плано Карпини.
Вслед за Ярославом Всеволодовичем в Орду отправились и его потенциальные конкуренты.
Первым, в конце 1245 г., это сделал Даниил Романович Галицкий. Буквально перед отъездом в ставку Батыя он разбил венгров, ведомых его племянником (и новоиспеченным зятем венгерского короля) Ростиславом Михайловичем [39] , чем положил конец сорокалетней усобице за галицкий стол. Потому неожиданное появление ордынского посла с требованием оставить Галич в прямом подчинении татарам было как гром с ясного неба: за что же тогда проливалась кровь все эти сорок лет?! С большой неохотой, с опаской за свою жизнь Даниил отправился к Батыю. К счастью для Даниила, хан Батый его принял дружелюбно и оставил Галич за ним.
39
Этот Ростислав Михайлович стал наместником венгерского короля в одной из Дунайских провинций (Маче и Боснии), выдал свою дочь за болгарского царя Михаила Ясеня, а после смерти последнего сумел поставить болгарским царем своего сына Михаила.
«Поход к последнему морю» был завершен, нужно было обустраивать отношения с побежденными народами — только так можно объяснить ханское дружелюбие. Батый не мог не знать, что в свое время Даниил был участником Калкского побоища; что во время Батыева нашествия Даниил Романович искал помощи у венгров против татар. Но политика — дело тонкое…
Впрочем, Даниил продолжал держать камень за пазухой. С татарским владычеством он так и не смирился.
Ипатьевская летопись, описывая пребывание Даниила Романовича в ставке Батыя, сообщает об одном инциденте, произошедшим с Даниилом:
«…Отоуда же приде (Даниил) к Батыеви на Волгоу, хо-тящоу ся емоу поклонити. Пришедшоу же Ярославлю человекоу Сънъгоуроуви, рекшоу емоу: “Брат твои Ярославъ кланялъся кусту — и тобе кланятис”. И реч емоу (Даниил): “Дьяволъ глаголить из оустъ ваших. Богъ загради уста твоя, и не слышано будеть слово твое. Во тъ час позванъ Батыемъ. Избавленъ бысь Богомъ и злого их бешения, и кудешьства. И поклонися по обычаю ихъ и вниде во вежю его”».
То есть, когда Даниил собирался предстать перед Батыем, возле ханского шатра один из слуг Ярослава Всеволодовича по имени Сонгурови начал требовать (?!), чтобы Даниил поклонился кусту, потому как его хазяин, Ярослав Всеволодович, уже кусту кланялся. Началась словесная перепалка, которую прервал сам хан, позвав Даниила в шатер. Действия слуги Ярослава Всеволодовича иначе, как провокационными, не назовешь: в конце концов, татары сами решают, кому какие обряды нужно проходить. Даниил же пытается избежать лишнего низкопоклонства перед победителями: рабская покорность и услужливость перед татарами еще не стала среди русских князей повсеместной.
Последним из русских князей на поклон к Батыю приехал черниговский князь Михаил Всеволодович Черниговский. Он долго скитался по Польше, Венгрии и Германии, стараясь найти там союзников против татар; его ставленник на митрополичьей кафедре Петр Аскерович в 1245 г. был даже на Лионском соборе, где призывал христианские страны к крестовому походу на татар. Формально Петр Аскерович добился своего: поход был объявлен. Вот только никто в нем участия из западных стран не принял…
Михаил Черниговский прибыл к Батыю не сам, а с внуком Борисом Васильковичем, пятнадцатилетним ростовским князем, — тот стал, по понятиям того времени, совершеннолетним, и ему нужно было, по новым правилам, получить ханский ярлык. Да и Михаил Черниговский приехал к Батыю, «прося волости своее». Однако просители, а вернее, именно Михаил Всеволодович, были встречены весьма холодно, если не сказать больше.
Летописи произошедшее потом описывают почти одинаково, но с разными подробностями. Согласно Ипатьевской летописи, хан потребовал от Михаила «поклонися отць нашихъ законоу». Лаврентьевская летопись конкретизирует требования Батыя: «Веля ему поклонитися огневи и болваном ихъ». После отказа Михаила (Ипатьевская летопись подчеркивает, что Михаил выражал личную покорность хану, а отказывался только проходить языческие обряды: «…тобе кланяемся и чести приносим ти, а законоу отцовь твоихъ и твоемоу нечестивомоу повелению не кланяемъся») разъяренный Батый приказал убить Михаила Черниговского, а вместе с ним боярина Федора; причем убийцей выступил некий Доман Путивлец.
Однако самое подробное описание ханской расправы оставил все тот же Иоанн де Плано Карпини. Вот что он пишет: «…Отсюда недавно случилось, что Михаила, который был одним из великих князей Русских, когда он отправился на поклон к Бату, они заставили раньше пройти между двух огней; после они сказали ему, чтобы он поклонился на полдень Чингисхану. Тот ответил, что охотно поклонится Бату и даже его рабам, но не поклонится изображению мертвого человека, так как христианам этого делать не подобает. И, после неоднократного указания ему поклониться и его нежелания, вышеупомянутый князь передал ему через сына Ярослава, что он будет убит, если не поклонится. Тот ответил, что лучше желает умереть, чем сделать то, чего не подобает. И Бату послал одного телохранителя, который бил его пяткой в живот против сердца так долго, пока тот не скончался. Тогда один из его воинов, который стоял тут же, ободрял его, говоря: ”Будь тверд, так как эта мука недолго для тебя продолжится, и тотчас воспоследует вечное веселие”. После этого ему отрезали голову ножом, и у вышеупомянутого воина голова была также отнята ножом».