Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома
Шрифт:
Прибыв на залесские пепелища, Ярослав сразу же садится на владимирский стол, отдав младшим братьям менее значимые города: Святославу — древний Суздаль, а Ивану — Стародуб. В следующем году Ярослав Всеволодович организовал торжественное перенесение тела погибшего брата Юрия из Ростова во Владимир. А после погребения перед Ярославом встал вопрос: что делать дальше? О пресловутых «принципах взаимоотношений» с татарами речь еще как бы не шла, но все неотвратимо к тому шло.
Собственно, пенять на злых татар Ярославу Всеволодовичу особо не приходилось. Новгородский летописец, говоря об захвате монголами ряда залесских городов, упоминает Тверь с припиской: «Ту же и сыпь Ярославль убиша». Но «убиша» ли?..
Но к этому вопросу мы еще вернемся, а пока попробуем восстановить ход рассуждений Ярослава Всеволодовича.
Татары истребили почти все многочисленное семейство брата Юрия Всеволодовича (его самого, жену, троих сыновей, всех снох и внуков) — и тем, как ни цинично это прозвучит, основательно расчистили Ярославу путь к великому владимирскому столу. Да что там — владимирскому! Ведь после смерти брата Ярослав Всеволодович становился старейшим князем Руси: не по возрасту, конечно (тот же Михаил Черниговский был на 12 лет старше его), а по старшинству родовому — он был отпрыском Рюрика в десятом поколении (включительно), а вот ближайший конкурент Михаил был Рюриковичем в одиннадцатом поколении.
Вырисовывалась возможность (по понятиям «лествицы» — законно!) оседлать всю Русь — то, о чем его отец мог только мечтать и на что дед положил жизнь. Правда, на Руси еще оставалось два сильных князя — тот же «заклятый друг» Михаил Всеволодович Черниговский и волынский князь Даниил Романович (будущий король Галицкий). Однако, как не без оснований мог предположить Ярослав Всеволодович, монголы не остановятся на погроме Залесья и пойдут на юг. И тут ужо…
Потому Ярослав Всеволодович принял решение не заострять отношения с татарами. В том же 1239 г. татары прислали послов, «рекуще: мирися с нами». Лаврентьевский летописец отмечает, что Ярослав сделал это против своего желания, и даже приводит сентенцию из Священного Писания, что «…брань славна луче ее мира студна». Но в действительности великий князь владимирский одарил послов дарами и отпустил. Право сражаться с татарами он предоставил другим.
В том же году монгольский хан Менгу приходил к Киеву на разведку. По словам Ипатьевского летописца, удивленный красотой и величием города, хан «приела послы свои к Михаилоу и ко гражаномъ, хотя е прельстити. И не послоушаша ег». (К слову, в историографии бытует мнение, что послы татарские были Михаилом умерщвлены. Однако Ипатьевская летопись — главный источник информации о тех событиях — ничего об этом не сообщает.)
Сам же Ярослав Всеволодович занялся конкретными делами. Перво-наперво «Ярославъ иде г Каменьцю. Град взя Каменець, а княгиню Михайлову со множьством полона приведе в своя си», — повествует Лаврентьевская летопись, описывая события 1239 г. Надо сказать, что даже для Ярослава Всеволодовича, ходившего из Новгорода на емь, а из Переяславля-Русского на Галич — это далекий рейд. Впечатление от этого сообщения будет еще сильнее, если вспомнить, что запись сия помещена летописцем между сообщениями о взятии Переяславля-Русского (3 марта) и Чернигова (18 октября) татарами. Итак, в ту пору, когда Русь с ужасом ожидала повторного набега монголов, Ярослав Всеволодович безбоязненно совершал налеты на города киевско-волынского пограничья. И вовсе не из желания стать русским Парисом, хотя жену Михаила Черниговского также звали Еленой. Ярослав Всеволодович наверняка искал в Каменце самого Михаила Всеволодовича. Этот рейд свидетельствует о том, что между князьями назрела новая «котора» — но уже не за Новгород, а за Киев, за первенство над Русью.
Однако Ярослава Всеволодовича ждало разочарование — Михаила Всеволодовича среди пленных не оказалось. К тому времени, как свидетельствует Ипатьевская летопись, он «бежа… Оугры» — вероятно, искать поддержки у венгерского короля Белы, у которого сватал дочь за сына Ростислава. «…Слышавъ же се Данилъ (и) посла слы, река: поусти сестроу ко мне, зоне яко Михаилъ обеима нама зло мыслить. И Ярославъ оуслыша словеса Данилова, и бысть тако. И приде к нима сестра, кДанилоу, и Василкоу, и дер-жаста ю во велице чести. Король же не вдасть девкы своей Ростиславоу, и погна и прочь. Идоста Михаилъ и Ростиславъ ко оуеви своемоу в Ляхы и ко Кондратови. Приела бо Михаилъ слы Данилоу и Василкоу, река: многократы согрешихо вам, и многократы пакости творях ти. Что ти обещахь и того не створих. Аще коли хотяхъ любовь имети с тобою, невернии Галичане не вдадяхоут ми. Ныне же клятвою кленоу тис, яко николи же вражды с тобою не имамъ имети. Данилъ же и Василко не помяноуста зла, въдста емоу сестроу. И приведоста его из Ляховъ. Данилъ же светъ створи со братом си, обеща емоу Киевъ. Михаилови а сынови его Ростиславоу вдастъ Лоуческъ. Михаилъ иже за стпрахь Татпаръскыи не сме ити Кыевоу. Данилъ же и Василко въдаста емоу ходити по земле своей, и даста емоу пшенице много, и медоу и говядъ и овецъ доволе…»
Итак, Ярослав Всеволодович посчитал нужным не ссориться с князем Даниилом Романовичем, который уже сел в Галиче, и вернул волынским князьям их сестру. Обращает на себя внимание, что Даниил Романович говорил Ярославу Всеволодовичу о том, что Михаил им обоим зло замышляет (т. е. является им обоим врагом). С Михаилом Ярослав спорил за Новгород, Даниил — за Галич. Но странная у них вражда к черниговскому князю: Ярослав пытается его внезапно схватить, а Даниил — возвращает жену и даже разрешает жить в своей земле на своем иждивении…
Но не только далеким рейдом на Киевскую землю запомнился тот год Ярославу Всеволодовичу. В то же лето Ярослав еще успел совершить поход к Смоленску и отбить очередной набег литовцев; попутно Ярослав Всеволодович поставил смолянам нового князя — Всеволода Мстиславича. Тем самым смолянам, разбившим его в 1216 г. близ Липицы…
Но и это еще не все. В том же году Ярослав женил своего первенца Александра на дочери полоцкого князя Брячислава. Свадьбу отгуляли широко, в двух местах: и в доме невесты, и в Новгороде. В общем, год был удачным.
Следующий, 1240-й от Р.Х., год также начался для Ярослава Всеволодовича удачно — у него родилась дочь Мария. Но уже летом случилась неприятность: пришли на подвластную Новгороду Ижорскую землю свей (шведы), сумь, емь и прочие северные народы и начали ее методично грабить. Молодой новгородский князь Александр смело вышел против супостатов в свой первый самостоятельный поход и… Первый блин, как говорят, оказался комом. 15 июля 1240 г. шведы побили новгородский отряд и, прихватив добычу, ушли восвояси. (Более подробно этот эпизод будет рассмотрен в следующей главе.)
Но неудача на Неве была только началом неприятностей. Хуже было то, что взбудоражились новгородцы, доселе девять лет покорно выносившие княжение залесских Рюриковичей. Брожение было столь сильно, что в конце концов Александр Ярославич вынужденно покинул Новгород со всей своей семьей и матерью и отправился в Переяславль-Залесский, к отцу.
Было ясно, что новгородцы попытаются найти себе нового князя на стороне. Это мог быть кто-то из смоленских князей, а мог быть и Михаил Всеволодович Черниговский с сыном Ростиславом.
Неожиданно на помощь Ярославу Всеволодовичу и его отпрыскам пришли… ливонцы. Ну, собственно говоря, не на помощь… но нельзя не признать, что их действия были на руку именно Ярославу Всеволодовичу.
Итак, ливонцы пошли походом на Псков. И сделали это очень своевременно: новгородцы всегда чувствовали себя в опасную годину неуверенно без князя и военного предводителя — и, как мы помним, все «возвращения» Ярослава Всеволодовича приходились именно на такие вот пиковые ситуации. Как пишет Новгородская Первая летопись, «…той же зимы придоша Немцы на Водь с Чюдью, и повоеваша и дань на нихъ възложиша, а городъ учиниша в Копорьи погосте. И не то бысть зло, но и Тесовъ взята, и за 30 верстъ до Новагорода ганяшася, гость биюче». Поведение ливонцев иначе, как дерзким и вызывающим, не назовешь. Покуситься на добро «гостей» (купцов) — это тебе не племя ижорцев вырезать. Это на святое позарились!