Тысячелетний воин Ярополк
Шрифт:
Но нужно готовиться к отступлению. Я перехватил меч в другую руку, а сам достал нож и быстро швырнул, попав в глаз. Тварь забулькала громче прежнего и рванула поближе, уцепившись всеми щупальцами за дверной косяк, но не смогла пролезть. От удара косяк лопнул. По стене в нескольких местах пошла трещина и посыпалась штукатурка. В то же время показался большой мусорный контейнер, какой на улице ставят. И из этого контейнера тянул щупальца, зыркал непомерно большим глазом и клацал огромным крючковатым клювом непонятный уродец, каких я никогда не видывал.
Глотнув вонючего воздуха, я достал ещё один нож, но метнуть не успел. Тварь быстро вытянула в мою сторону щупальца. По одному я
– Выродок! – закричал, когда тентакли натянулись, как канаты, прорезая кожу до мяса.
Ну, падаль, хочешь меня поближе, будет тебе поближе.
Я направил клинок, использовав более-менее свободное от хватки запястье, прямо на глаз и отпустил стойку. Меня дёрнуло вперёд, словно пружиной, однако меч не попал в чудище, а скользнул по контейнеру.
– Сука! – выругался я и упёрся ногами в косяк.
Тут-то выяснилось, что сила твари не безгранична, и я почти выпрямился, оттягивая щупальца на себя. Чудище недовольно заклацало клювом, а когда смог направить меч в середину и согнуть колени, вогнав клинок в бесформенную мутно-стеклянистую плоть, разжало хватку. Я упал на пол, сильно ударившись спиной, а потом выставил меч перед собой и начал отползать.
Но у существа был припасён ещё один фокус. Оно сделало шумный вдох и выплеснуло из себя клубы чёрного смолянистого дыма, воняющего, будто горелая куча мусора, от которого глаза начали слезиться, как от лука под ножом повара. Я закашлялся и несколько раз взмахнул клинком, брякая во мраке по стеллажам и глухо стуча по товарам. Лишь один раз зацепил нечто податливое, заставив тварь недовольно забулькать. Вскоре что-то противно заверещало, а с потолка полилась холодная вода. Сквозь редеющий дым начал пробиваться свет. Под ногами хлюпали лужи.
Правую ногу снова обхватило щупальце, потянув к застрявшему в двери мусорному контейнеру с поселившейся в нём тварью, я ударил, но не очень удачно.
В воздухе несколько раз что-то свистнуло, пролетев над головой, заставив чудище отпустить меня и подобрать тентакли. Это дало несколько мгновений для передышки, которыми я воспользовался. Утерев с лица слёзы и воду, положил на ближайший стеллаж меч и вытащил лук, после чего начал выпускать в дверной проём стрелу за стрелой: трёхгранные бронебойки, острые срезни, похожие на долото колунцы, коими деревянные щиты и костяные панцири легко колоть, охотничьи с зазубринами и даже тупоносые битни. Даже не видя твари, я помнил, где она находилась, а промахнуться по такой сложно даже вслепую.
Раз стрела, два, три. Ещё и ещё. Я стрелял, пока они все не кончились. А потом начал метать ножи, и только когда и их не осталось, снова схватил меч и бросился вперёд.
– Сдохни!
Урод дёргал щупальцами, пытаясь вытащить засевшие в мясе стрелы, но только ломал одни и загонял ещё глубже другие. Я подскочил вплотную и начал колоть и рубить всё, до чего мог дотянуться. Один раз меня откинуло ударом тентакля, но это уже не играло никакой роли. Обессиленного монстра легче добить, хотя и на это ушло много времени – пока щупальца обрубишь на корню, пока глаза вырубишь, как кочаны капусты на закваску. А потом пришлось навалиться всем телом на меч и ворочать в ране, разрезая внутренности. Лишь через десяток показавшихся столь долгими минут, полностью вспотев и вымотавшись так, словно наколол целую поленницу дров, я отошёл от вонючего трупа, сплюнул слюну и сел на пол, прислонившись спиной к морозильнику с мороженым. Глаза пробежались по раскуроченному магазину, по выглядывающим из-за уроненных стеллажей анчуткам, по закопчённому, как при пожаре, потолку. А когда взор опустился под ноги, то заметил странные вещицы, которым здесь не место. «Гайки с резьбой на сорок», – прошептал незримый толмач, и я подцепил пальцами довольно увесистую шестигранную железку с дыркой посередине. Не иначе её кто-то швырнул в монстра, подсобив мне в схватке с тварью.
Я ещё раз глянул на анчуток. Нет, эти не могли, слишком чахлые. Чтоб швырнуть этот грузик и заставить тварь забулькать от боли, нужно быть очень сильным. Значит, ещё кто-то побывал здесь. Уж не охранник и хозяйка, это точно. Но кто?
Подавив приступ тошноты от вони, и тяжело дыша, я встал и через «не хочу» собрал ножи и стрелы, вырезал тонким, длинным и слегка изогнутым подсайдачным ножом обломанные древки с дорогими серебряными наконечниками, а потом набрал из холодильника полный пакет куриных тушек и мяса и направился к выходу. У самой двери резко обернулся и пригрозил анчуткам пальцем.
– Чтоб через пять минут духу вашего здесь не было, иначе всех перебью!
Те молча спрятались. Не знаю, поняли ли бесенята мои слова, но если они здесь давно и вылезли на свет только с появлением спугнувшей их твари, то и впредь их видно не будет.
– Это прибавка к плате, – буркнул я хозяйке, испуганно уставившейся на меня.
Ещё бы, весь изрезанный и испачканный чёрной и красной кровью да мусором, воняющий, как юродивый пропойца.
– А-а-а, – тихо протянула она, кивнув на магазин.
– Не благодари, – тихо произнёс, перехватил пакет поудобнее, закинул испачканный чёрной пенящейся жижей меч на плечо и прошёл мимо неё.
Шёл я долго, но не оттого, что путь далёкий, а просто ноги еле переставлять получалось от бессилия. Ожидавшая в гараже лесная дева еле встала с пола, жадно начала грызть сырое мясо, которое вытащила из разорванного её холодными пальцами пакета. Она даже куриные косточки грызла с таким остервенением, словно голодавший несколько недель волк, нашедший падаль в лесу. В помещении стояли хруст и чавканье. Дева осилила почти половину добычи, прежде чем сесть с ничего не выражающим взглядом да окровавленным лицом и ладонями между машиной и диваном.
– Что дальше? – тихо спросил я, прислонившись к дверному косяку.
Дева не ответила. А через несколько минут вдруг скривилась, сделала шумный вдох и протяжно закричала, словно её жгли заживо. Она начала судорожно выдёргивать непослушными пальцами нити из ран, и было видно, как те быстро затягивались.
– А-а-а! – заорала она с ещё большей силой.
А я устало глядел на медленно розовеющую кожу девушки и исчезающие шрамы. Моя гостья обхватила себя руками, сильно сгорбившись. В какой-то миг вокруг неё заколыхалось холодное блёкло-зелёное пламя, выжигающее нитки, которыми до этого были скреплены куски тела. Нити вспыхивали изумрудным сиянием и быстро исчезали. Так продолжалось около десяти минут, и я думал, на крик сбегутся все обитатели гаражного кооператива, но на удивление никого не было.
Потом всё резко кончилось, и дрожащая дева, часто дыша, упала набок.
– Почему быть человеком так больно? – тихо спросила она, шмыгнув носом, а на глазах проступили слёзы.
– Потому что мы живые, – ответил я, а потом резко открыл дверь и выглянул.
За ней опять никого не было. Хотя не совсем. У самого порога лежала тушка анчутки со свёрнутой шеей. Его словно зайца поймали, но сделать это простому человеку не под силу.
Я оглядел коридор и легонько поддел неподвижное существо носком ботинка. Оно шевельнулось, а под ним показалась большая ржавая гайка, такая же, как в магазине.