Тысячелетний воин Ярополк
Шрифт:
– Человеческая ненависть. Слова «сдохни, проклинаю, выродок». Так они выглядят, когда застывают в душе.
Осколки начали один за другим падать на пол, звеня по бетону и пачкая его кровью. Моей кровью. А следом из плоти показался большой ржавый наконечник стрелы.
– Не зря тебя кличут полукняжичем. Ты убил собственного брата, и князь проклял тебя, – прошептала богиня, – но это старое слово. Его уже никто не услышит. Никто не вспомнит.
Наконечник упал с глухим стуком. Капли крови разлетелись в разные стороны, испачкав мои ботинки и оросив босые ноги богини.
– А это волчий
Богиня закрыла глаза, положила голову мне на плечо, а руки обняли меня.
– Я не помню, что было в той жизни, что до смерти и превращения в лесную тварь. Слишком давно это было. Люди тогда даже огня не знали. Помню лишь то, что у меня были мать и брат, – прошептала дева. – Помню мимолётный вкус молока. А ещё руку мальчика, ведущего меня по лесной тропинке.
Она протяжно и тяжело вздохнула.
– Будь мне братом, Ярополк. И не смотри на меня, как на добычу. Не надо сие.
– Минувшую тысячу лет ты сестрой не называла себя, – с лёгкой досадой ответил я.
– Но и женщиной, которой ты овладел, тоже не была, – снова вздохнула дева.
Я криво ухмыльнулся и заключил хрупкую обнажённую фигурку в объятия, почувствовав тепло тела и биение живого сердца. А дева вдруг приподняла лицо и принюхалась.
– А вот это будет моим проклятием. Привычки нынешнего тела.
Она отстранилась и пошла к двери, тихонько шлёпая босыми ногами по холодному бетонному полу. Лёгкий взмах окровавленной девичьей рукой, и дверь распахнулась с таким грохотом, словно её тараном ударили.
– Ты куда?
Дева не ответила, а вышла за порог и поглядела по сторонам. Но ещё раз втянув в себя воздух, пошла вправо.
– Вот послали мне в наказание сестрёнку, – процедил, потрогав раны на груди, прошипел от боли и побежал следом.
Дева шла тёмным коридором туда, где слышались мужские голоса и стук железа по железу. Кто-то отборно ругался на какую-то тормозную колодку, а второй бормотал, что нехрен ведро с болтами покупать было. Всё это доносилось из открытой железной двери с криво нарисованным номерком гаража в углу.
– Тебе нельзя в таком виде к людям, – произнёс я, попытавшись ухватить девушку за руку, но та увернулась и продолжила идти.
– Не мешай, братишка, – отмахнулась дева, остановившись у двери, отчего я покачал головой и снова тяжело вздохнул.
– Ох, нихрена себе! Не, блин, ты глянь! – раздалось изнутри, и я представил, что подумали мужики.
Голая баба, да ещё и красивая. Ну и что с того, что испачкана не то кровью, не то грязью. В полумраке ведь не шибко разберёшь.
– Дура, – процедил я, а она ухмыльнулась и шагнула через порог, не оставив мне выбора, кроме как пойти следом.
В желтоватом свете лампы глазам предстали три парня, полуразобранная машина на подпорках и столик, на котором были пепельница и несколько жестянок с пивом. Из пепельницы поднималась тонкая струйка дыма.
Парни замерли, кто с ключом в руках, кто с пивом. Дева зажмурилась, шумно втянула воздух, а потом подошла к пялящемуся на её сиськи мужику.
– Дай, – холодно проронила она, а потом шевельнула рукой. Из пачки сигарет, засунутой в нагрудный карман, вынырнула одна, зависнув в воздухе. Богиня осторожно подхватила её пальцами и сунула в рот. Кончик табачной палочки сразу вспыхнул оранжевым угольком. – Да-а-а, – протянула она, выпустив струйку дыма изо рта, – сдохну, но не брошу это проклятие.
Она опустила сигарету и подхватила банку с пивом. Один из парней достал смартфон и сверкнул вспышкой, а потом выругался, бросая испуганный взгляд на голую гостью.
– Это че за нахер?! – раздался женский визг за моей спиной. – Я думала, они машину чинят, а они шалаву подцепили!
– Светка, да откуда знаю, кто это такая, – забормотал один, вытаращив глаза.
– Завали хлебало, козёл! – продолжала орать его жена. – А ты, сучка, проваливай, пока глаза не выцарапала!
Я зло процедил бранное слово, быстро подхватил богиню поперёк тела и закинул на плечо, а та даже не выпустила пиво и сигарету из рук.
– Не визжи, это со мной, – бодро произнёс я, звонко шлёпнув ладонью по голой заднице моей непутёвой новоявленной сестрёнки и шагнув к двери, где стояла женщина с перекошенным от злости лицом. – С дороги.
Хозяйка шагнула в сторону, сверля меня злым донельзя взглядом. Казалось, что в груди одним куском колючего проклятого железа стало больше.
– Стой, – произнесла лесная дева, когда мы вышли.
– Ну что ещё? – со вздохом спросил я и обернулся, а потом увидел, как пачка сигарет выскочила из кармана того парня и пронеслась по воздуху, чуть не задев носа его жены.
Цепкие пальцы богини поймали её на лету, и я снова выругался.
– Иди, – повелела богиня.
Кажется, ей начинает нравиться эта жизнь.
– Назову тебя Гореславой.
– Сияющая во славе? Хорошее имя, – произнесла она, отхлебнув пива, а потом закашлялась, когда я подбросил её на плече, перехватывая поудобнее.
По спине побежала струйка пролитого хмельного напитка.
– Нет. От слова «горе», сестрёнка, – усмехнулся я, а потом выругался.
Перед дверью в гараж Вась Вася опять лежал трупик. На этот раз здоровая крыса. Но в отличие от обычного грызуна на ней была простейшая безрукавка, сделанная из старого холщового мешка, а щиколотки имели подхваченные бечёвкой обмотки, словно громадный серый пасюк, имевший размер годовалого ребёнка, притворялся человеком. У крысы была сломана шея.
Я поддел ногой труп и огляделся по сторонам. Никого не заметно, а меж тем труп протащили прямо за нашими спинами. Кто бы это ни был, он очень ловкий и почти бесшумный. Скрипнув зубами, я зашёл внутрь и прикрыл дверь, оставив почти незаметную щёлочку, а потом посадил голую деву на диван.
– Так, сестрёнка, хорошие одежда и обувь, новенькое чародейское зеркальце от мастера Афони и все твои хотения, даже сигареты, стоят больших денег. У меня столько нет, а чтоб их получить, нужно очень много охотиться. Я не этот… – я поморщился, вспоминая чудное слово, – не топ хантер, что б в золоте купаться.