Тюрьма и воля
Шрифт:
Канал ТВ-6 в тот момент все еще принадлежал другому олигарху — Борису Березовскому. Он был основным акционером канала. Березовскому принадлежали также 49 % акций (51 % у государства) самого крупного телеканала страны — ОРТ, или Первого, как он сейчас называется. После гибели подводной лодки «Курск» в начале августа 2000 года, через три месяца после инаугурации Путина, канал сделал серию репортажей о трагедии и интервью с вдовами погибших моряков, что вызвало раздражение в Кремле. Журналисты критиковали власть за бездействие и ложь относительно трагедии, а Путина за то, что он не прервал отпуск в Сочи сразу при первом известии о случившемся на подводной лодке. Для Кремля это была сверхчувствительная тема. В итоге, как рассказал недавно в Лондонском суде на процессе «Березовский против Абрамовича» бывший глава администрации президента Александр Волошин, выступивший свидетелем со стороны Абрамовича, с Березовским поговорил сначала он сам, потом он вместе с Путиным. Вкратце эти разговоры сводились к тому, что «позиция руководимых им [90] журналистов не соответствовала трагичности ситуации, поэтому руководство Березовского [91] должно было быть прекращено». Тот факт, что Березовский оставался наравне с государством одним из двух владельцев канала, с точки зрения Кремля не имело значения. «Концерт закончен», — как сказал Волошин. Гусинский и Березовский в итоге покинули страну.
90
Березовским. — НГ.
91
Компанией
Евгений Киселев: В конце мая или начале июня мы ушли на ТВ-6, а в январе 2002 года дернули рубильник, и нас отключили от эфира. 22 января 2002 года ТВ-6 прекратило свое существование. А через несколько дней объявился Анатолий Чубайс, который предложил идею «олигархического колхоза» для финансирования нового канала с нашим участием.
Ходорковский в этот «колхоз» не вошел. Вскоре после того, как эта тема стала обсуждаться, он мне позвонил и пригласил в Колпачный переулок. Разговор, как мне помнится, был с глазу на глаз. Он сказал: «Я хотел бы вам объяснить, почему я в этом участвовать не хочу. Вы знаете мое отношение к вам лично и к коллегам, и у вас не должно быть сомнений в моих симпатиях. Но поймите меня правильно. Во-первых, я считаю, что все это кончится печально, потому что компания не может принадлежать в равных долях сразу нескольким бизнесменам такого масштаба». Не помню точно его слова, но он объяснял, что это противно природе, психологии, характеру любого крупного бизнесмена, который пытается контролировать и управлять своим активом. Он сказал, что предложил схему, которая, на его взгляд, была бы идеальной: каждый из участников этого проекта вносит некую сумму в виде гранта, это оформлялось бы как некий финансовый фонд, который можно было бы назвать Фондом поддержки независимого телевидения, затем создается управляющая компания, которая распоряжалась бы деньгами этого фонда, а самим от этого отойти. То есть дать деньги и отойти в сторону, он считал это единственно правильным решением. Создать эндаумент. Он рассказал, что с этим своим предложением оказался в меньшинстве. Как он считал, каждый из участников этого начинания надеялся, что рано или поздно приберет весь актив себе, выкупит у других доли и сделает это своей частной компанией. Ему эта идея не нравилась.
И второе, что он сказал: «Я сейчас вкладываю огромные деньги и огромные силы, чтобы создать позитивный образ своего бизнеса. Я делаю его максимально прозрачным, с максимально высокой репутацией. То же самое касается и меня лично. Отсюда в том числе просветительские и благотворительные проекты. Но мой бизнес — нефтянка, а это очень уязвимый бизнес. Существуют очень жесткие механизмы контроля и влияния со стороны государства. Вот есть госкомпания „Транснефть“, от которой я завишу, потому что добываемая ЮКОСом нефть транспортируется по трубопроводам, которые принадлежат государственной „Транснефти“. И каким-нибудь государственным инспекторам достаточно найти формально на 1/10 долю процента содержание серы в добываемой ЮКОСом нефти выше установленной нормы, чтобы отключить меня от транспортировки нефти, пока мы этот процент не понизим, и держать меня на этом крючке две недели. А в нефтяном бизнесе эти две недели означают коллапс. Я немного утрирую, но вы поймите: я не хочу, чтобы меня вызвали в Кремль и сказали: а что себе Киселев или еще кто-нибудь позволяет там в телекомпании, где ты акционер. И в силу своего основного бизнеса я буду вынужден на вас влиять, вплоть до закрытия программы. Иначе уничтожат мой основной бизнес. Я не хотел бы оказаться в ситуации такого конфликта интересов, поэтому я в этом не участвую».
Мне очень понравился разговор, он был честным и прямым. Кстати, с «олигархическим колхозом» все развивалось ровно по тому сценарию, который он описал, и в итоге это «судно» просто утопили.
Труба в Китай
В феврале 1999 года Ходорковский с командой приехал в Институт нефтегазовой геологии и геофизики Сибирского отделения Российской академии наук, расположенного в Новосибирске. Считается, что он был первым из российских крупных нефтяных игроков, кто начал выстраивать стратегию работы в Восточной Сибири.
Чтобы было понятно, это территория, занимающая более 7 млн кв. км (43 % всей территории России) между Западной Сибирью и Дальним Востоком, от границ с Китаем и Монголией на юге до северных морей. При этом плотность населения — меньше двух человек на квадратный километр. Нефть здесь добывать сложнее, поскольку она залегает глубже, месторождения разбросаны по территории, а не группируются, как на западе Сибири, нефть при этом более высокого качества, чем западносибирская. Открытые запасы нефти в Восточной Сибири уступают Западной, при этом геологоразведка в этой части страны оставляет желать лучшего. Считается, что это перспективный регион и когда добыча нефти в Западной Сибири начнет падать (по некоторым прогнозам, к 2020 году), Восточная Сибирь компенсирует своей нефтью это падение.
Ходорковский явно работал на опережение. Он приехал поговорить с теми, кто мог помочь компании разобраться с перспективами работы на этих отдаленных территориях.
«По коридорам, заставленным шкафами с образцами минералов, шли люди в дорогих костюмах и с портфелями. Впереди делегации, поблескивая очками, шагал молодой человек. Ходорковского (а это был он) встречал научный руководитель института академик Алексей Канторович», — так описал этот приезд Ходорковского русский Forbes [92] .
92
Канонов Н. Восточный фронт ЮКОСа // Forbes, 13.12.2009.
Денис Косяков, заведующий отделом информационных технологий Института нефтегазовой геологии и геофизики сибирского отделения РАН: У этой истории была предыстория, связанная с поглощением ЮКОСом «Восточной нефтяной компании». Мы работали на ВНК и были против прихода ЮКОСа, потому что формально поглощение было довольно враждебное, и все чиновники, в частности геологические, которые к нам были ближе, очень переживали по этому поводу. Всем казалось, что все это закончится плохо. Если я правильно понимаю, Ходорковский со своей командой менеджеров анализировали контакты ВНК, их партнеров. И, посмотрев на результаты научно-исследовательских работ, которые мы сделали для ВНК за последние годы, Ходорковский сам предложил встретиться и поговорить.
Он приехал с командой специалистов, в том числе и тех, кого он к тому времени перетащил из ВНК. Мы уже не знали, что по этому поводу и думать. Настроение у нас было настороженное, но при этом мы же понимали, что работаем на будущее и если понравимся, то может сложиться сотрудничество, а деньги для нас — это важно. Наше бюджетное финансирование не превышало 50 %, остальное мы зарабатывали на свободном рынке.
Первое впечатление, должен признаться, было не очень приятным. Ходорковский вел себя непривычным для нас образом. Мы тут, в Академии наук, привыкли к некоторому чинопочитанию, уважению людей в возрасте. Ну просто традиционно уже.
А тут молодой человек в обществе достаточно маститых ученых ведет себя излишне свободно, совершенно без почтения, как нам казалось. Мы заседали в маленьком конференц-зале. И в какой-то момент в процессе разговора он снял ботинки и положил ноги на стул. Для нас это было несколько шокирующее.
Несколько дней специалисты рассказывали, докладывали, что делается, какие у нас навыки, что уже сделано на этих территориях. И как-то постепенно все начинало нормализовываться. Он вроде бы понял, с кем имеет дело, мы стали понимать, с кем имеем дело. Ходорковский задавал очень точные вопросы и быстро улавливал, о чем речь. Не понимая специфики какой-то геологической, он тем не менее
Он был первым из крупных бизнесменов, который заинтересовался Восточной Сибирью. Вы знаете, Ходорковский изначально строил вертикально интегрированную нефтяную компанию с расчетом на развитие, на хорошее развитие. «ЛУКойл» буквально через какое-то время начал действовать аналогично — они стали активно проводить исследования на новых для них территориях. Теперь приходят и крупные государственные компании.
Для ЮКОСа мы в какой-то момент были достаточно крупными партнерами, многие исследования проводились у нас. Несмотря на то, что у них в структуре оказалось несколько научно-исследовательских организаций, и в Москве, и в Томске.
И в тот раз, и потом — мы обсуждали это с коллегами — сам Ходорковский производил впечатление такого вполне демократичного лидера, мог прийти в джинсах и рубашке, но при этом все его подчиненные были в костюмах и галстуках. В то же время его подчиненные свободно высказывали свое мнение по обсуждаемым проблемам, но когда уже принималось решение, то оно было обязательным для исполнения. Очень квалифицированный менеджмент, такое оставалось впечатление. И никаких вот этих олигархических проявлений, охрана более чем скромная. Должен признаться, что полномочный представитель президента приезжает с большей помпой, чем приезжал Ходорковский.
В итоге все время нормального функционирования ЮКОСа мы для него работали. И по объемам финансирования это для нас было очень весомо. Сотрудничали по трем направлениям. Обработка всех существовавших на тот момент геологических исследований по интересующим территориям и предоставление этой информации. Второе: региональная геология с оценкой перспектив. Западные компании работают обычно на уровне участка, а мы на уровне газоносной области, то есть осматриваем большую территорию и можем сказать, где более перспективно, на какую территорию лучше уйти, где лучше биться за лицензирование. И третье — экономика, общие экономические прогнозы. Например, что гнать на экспорт: сырую нефть или продукты переработки, как правильнее располагать нефтеперерабатывающие предприятия. Такого рода оценки. Ходорковский вложил в наши исследования, насколько я понимаю, сотни миллионов долларов.
Понимаете, освоение новых месторождений в Восточной Сибири и даже продолжение освоения начатого еще в советское время, но подзаброшенного — это очень большие деньги и очень большой риск. И вот это он начал первым. Правда, не завершил. Юрубчено-Тохомское месторождение так и не введено в эксплуатацию.
Тема экспорта на Восток — это любимая тема академика Канторовича. Ходорковский пригласил его в совет директоров ЮКОСа. А в ЮКОСе был красивый, независимый совет директоров, состоявший из компетентных в своей области людей. Канторович представлял там геологическую науку.
В том же 1999 году в Китае Ходорковский сделал заявку на строительство трубы из Ангарска (в Иркутской области Восточной Сибири) на Дацин (Китай). Как уверяет бывший председатель Центробанка Виктор Геращенко, возглавивший по просьбе Ходорковского уже после его ареста совет директоров ЮКОСа, именно ЮКОС был исполнителем межправительственного договора о поставках нефти в Китай, заключенного в Москве в 2001 году, а возить нефть в Китай цистернами гораздо дороже, чем гнать по трубе.
Предложение Ходорковского: мы, ЮКОС, финансируем строительство трубы вместе с китайцами, и, по нашим расчетам, труба на Дацин обойдется в три с лишним миллиарда долларов, заработает в 2005 году, и мы сможем продавать китайцам порядка 30 млн тонн нефти в год. Одновременно с этим государство планировало другой трубопровод на той же ресурсной базе восточносибирской нефти, но не из Ангарска, а из Тайшета в той же Иркутской области. И не на Китай, а на Находку, для японцев.
Как только мы говорим «нефть» и «Китай» — вопрос автоматически приобретает геополитическое звучание. Я помню, что мы с коллегами рассуждали, не потому ли американцы так индифферентно отреагировали на арест Ходорковского, что их совершенно не радовали альтернативные пути доставки нефти в Китай, поскольку это снижает их возможности влияния в регионе. Поставки по морю они могут контролировать, а вот русскую трубу вряд ли. Позднее руководитель Института проблем глобализации Михаил Делягин высказал предположение, что именно этот проект Ходорковского стал причиной его опалы. Делягин утверждает, что американцы активно выступали против поставок российской нефти в Поднебесную, пытались использовать различные рычаги для сдерживания роста Китая. И Москва, как он считает, учла тогда геополитические интересы Вашингтона. Эта версия вполне имеет право на существование, особенно если вспомнить, что после террористической атаки на США 9/11 Россия была одной из первых стран, поддержавших США. Какой-то период казалось, что отношения между двумя странами ну просто беспрецедентно безоблачные. До ввода американских войск в Ирак в марте 2003 года. Кстати, Ходорковский говорил о выгодах от начала Иракской операции, что не совпадало с официальной позицией России, не поддержавшей эту войну.
МБХ: Относительно иракских событий, посмотрите внимательно, что я сказал: «Буш сделал нам подарок. Глупо быть против того, кто дает нам заработать». Сугубо бизнес-взгляд на проблему, связанный с нежеланием разрыва отношений России с США. К слову. Сказал, что думал и что является сегодня очевидным фактом.
Создавалось впечатление, что Ходорковский — это уже нечто большее, чем просто глава большой нефтяной компании. В действительности же неминуемая экспансия крупной и успешной частной компании естественным образом делала ее значимым и политическим, и геополитическим игроком. Так было, есть и будет во всем мире, пока основными остаются естественные, природные, энергоносители. Как известно, вся мировая политика отражается в капле нефти.
Я также слышала, что японцы настаивали на строительстве трубы к Японскому морю и были против трубы на Китай. Так или иначе активность Ходорковского в Восточной Сибири не осталась незамеченной. «Тут-то и начались первые столкновения с конкурентами, имевшими серьезных покровителей в высших эшелонах власти. В 2001 году ЮКОС перешел дорогу „Роснефти“, вступив в борьбу за Ванкор, к которому присматривалась государственная компания… В том же году ЮКОС схлестнулся с „Сургутнефтегазом“, уведя у него из-под носа выставленное на аукцион Талаканское месторождение. Подчиненные Ходорковского перебили заявки конкурентов, предложив бонус в $501 млн… и гарантировали $870 млн инвестиций в проект.
Казалось, триумфальное шествие ЮКОСа уже ничто не остановит. Поэтому, когда „Роснефть“, „Сургутнефтегаз“ и Газпром создали консорциум для освоения Восточной Сибири, это воспринималось как жест отчаяния. Активную роль в объединении „против ЮКОСа“ сыграл замглавы президентской администрации Игорь Сечин, но тогда мало кто принимал это в расчет» [93] .
На той знаменитой встрече Путина с ведущими российскими бизнесменами в феврале 2003 года Ходорковский говорил не только о коррупции — с примерами, вызвавшими резкую ответную отповедь со стороны Владимира Путина, но и о китайском проекте. Как рассказывал мне Виктор Геращенко, в конце встречи каждый из бизнесменов мог высказаться в течение пяти минут. И Ходорковский сказал, что его компания хотела бы получить одобрение на строительство трубопровода в Западный Китай, но никак не может пробиться через чиновников. Путин ответил, что сначала мы будем строить трубу на Дальний Восток (за $10 млрд), а потом уже поговорим о Китае. Ходорковский пытался возразить, что одно другому не мешает, поскольку мы собираемся сами финансировать наш проект, сами строить и государственные деньги нам не нужны. Путин снова сказал: «Нет». Дальше, как знает Геращенко, очевидно, по каким-то рассказам очевидцев, поскольку сам он не присутствовал на той встрече, Ходорковский якобы в раздражении бросил Путину упрек, что он не только в экономике не очень разбирается, но и не знает, как строить отношения с такой важной страной, как Китай.
93
Канонов Н. Восточный фронт ЮКОСа // Forbes, 13.12.2009.