Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
Шрифт:
– Что?! – вскричал Андрей.
Возмущение и ярость задействовали дремлющий резерв сил. Он открыл глаза, сел на кровати, не опуская ног. Потрясенно вытаращился на Вику.
– Не он убивал?! Мою Олесю?!
– Да, – рассматривая сломанный ноготь на своем пальце, печально подтвердила Вика.
– Ты врешь!.. Олеся сейчас придет, и я… тогда я не знаю, что с тобой сделаю!..
– Сегодня ночью я приехала к вам домой. Милиция там, дверь открыта, Олеся в постели, Максим рядом. Он спал… Понимаешь, он спал… Олеся мертвая, а он спал… Милиция только прибыла. Скажи,
Андрей уже не слышал ее. Хватаясь за лопающуюся от боли голову, он падал куда-то в пропасть. Падал, закручиваясь по спирали… Сознание рухнуло в бездну вместе с ним…
Максим усиленно тер виски, пытаясь пробудиться от затяжного кошмара. Была догадка, что происходящее с ним – не сон, но тогда произошла какая-то катастрофа персонального масштаба, переместившая его в одно из множества параллельных измерений.
Не мог он задушить Олесю подушкой, не мог. Ни в его это правилах убивать женщин. Но следователь ему не верил.
– Бросьте отпираться, Лежнев, – устало, но вместе с тем изнуряюще смотрел на него майор юстиции. – Ваше дело дрянь. Вас взяли на месте преступления, в руках у вас была подушка, посредством которой вы задушили гражданку Кирильчук…
– Это неправда. Я не душил.
– Охотно верю. Охотно верю, что вы не помните, как душили девушку… Сначала вы изнасиловали ее, затем убили, чтобы она не пожаловалась своему… э-э, скажем так, гражданскому мужу. Я лично знаю майора Сизова, он служит в должности начальника оперативной части следственного изолятора. Вы же не глупый человек, Максим Игоревич, вы должны были представлять, что могло ждать вас, окажись вы в тюрьме. Вот вы и попытались скрыть следы преступления. Но не рассчитали своих сил. Много выпили, физическая нагрузка измотала вас, вы заснули…
– Я еще раз повторяю, что этого не могло быть!
– А я еще раз повторяю, что могло. Как вы не можете понять, Лежнев, ваше дело безнадежно, никто, даже самый лучший адвокат, не сможет убедить суд в вашей невиновности. Выход у вас только один – чистосердечное признание. Тогда, возможно, удастся смягчить вашу вину… Можно даже попытаться притянуть за уши статью о неумышленном убийстве. Спали с гражданкой Кирильчук, случайно, во сне, накрыли ее голову подушкой, она задохнулась…
– Может, так все и было, – задумался Максим.
– Ну вот видите! – оживился следователь. – И судья тоже так может подумать. Если, конечно, у вас будет хороший адвокат…
– Да, мне нужен адвокат… Кстати, почему его нет?
– Есть у вас адвокат. Ваша супруга уже позаботилась об этом. Но мы же с вами просто беседуем, Максим Игоревич, без протокола, зачем нам адвокат?
– Я требую адвоката! – встал в позу Максим.
– Будет вам адвокат. Но не здесь, а в следственном изоляторе. Мне по секрету сообщили, что сейчас прибудет машина. На тюремном языке это называется этап. Это я так сказал, в порядке общей информации… Обвинение предъявлено еще вчера, протокол допроса есть, так что желаю удачи. И не смею вас задерживать.
Следователь крикнул конвойного, и тот сопроводил Максима в подвал здания РОВД, где находился изолятор временного содержания. Но в камере он не пробыл и четверти часа. Пять человек арестантов построили во дворе, где их по описи и документам принял прибывший за ними конвой из следственного изолятора.
Лежнев застрял в дверях автозака, как Жихарка в печном проеме. Но если в сказке Баба-Яга не смогла перехитрить шального мальчишку, напротив, сама попала в печь, то в этом случае конвоир огрел Максима по спине дубинкой, и загнал в фургон.
– Не тормози, мужик! – гоготнул нахального вида паренек с подбитым глазом и надорванным ухом. – А то ведь почки ныне в дефиците. Или у тебя заначка есть?
Он говорил так быстро, что Максим смог разобрать лишь последние слова.
– Какая заначка? – усаживаясь на скамью, спросил он.
– Заначка, с запасной почкой… Будешь зевать, весь ливер отобьют.
– Кто отобьет?
– Ну ты тормоз, в натуре! Кто тебя по спине жахнул! Тот и ливер отобьет… Или ты, ля, на курорт собрался?
– Нет, – удрученно вздохнул Максим.
Увы, он прекрасно знал, куда его везут… А ведь сегодня вечером ему обещали свидание с женой, прапорщик из дежурной части сказал, что уже есть договоренность. Наверняка, Вика заплатила ему… Она и в следственный изолятор к нему пробьется. Если захочет… И надо было изменять ей с Олесей…
– Расслабься, мужик, – продолжал донимать Максима паренек. – Если попал, то постарайся получить удовольствие от процесса…
– Какое здесь может быть удовольствие? – презрительно скривился Максим.
– Ну, радуйся, что автозак пустой. А то я однажды в такой душегубке был, что не позавидуешь. Человек сто в фургон набили, ты стоишь, а у тебя на голове лежат. Жара, духота, одного ногами вперед вынесли… А здесь почти как в такси…
– Лучше в такси, чем здесь.
– Забудь. Думай о том, что будет.
– А что будет?
– Ну, я-то не пропаду, – надменно усмехнулся паренек. – А ты, не знаю… Ты, как я понимаю, в командировках еще не был.
– В командировках? В командировках был. По работе…
– По работе! Ну ты и уморил меня, тормоз!.. Первый раз в тюрьму ты едешь. Хреново тебе там придется.
– Почему? – проглотив обиду, спросил Максим.
– Да потому, что хорошим одеколоном пахнешь. И прикид у тебя клевый. Костюмчик фильдеперсовый, а дубленка – шик… Раздербанят тебя влет.
Максим не помнил, как его везли в изолятор временного содержания. Проснулся в камере, дорогой костюм на полу, там же шерстяная водолазка и обувь. Он лежал на грязных дощатых нарах в одних трусах и майке, но накрытый дубленкой… Чуть позже, вечером того же дня, ему предъявили обвинение, но не разрешили свидание с женой. Зато рюкзак передали. Теплый спортивный костюм, туалетные принадлежности, разные разности, необходимые в неволе. Но спортивный костюм он надеть не успел: спать очень хотелось, лень было переодеваться. А сегодня было уже поздно. Да и ни к чему. В камере переоденется. Если позволят…