У Червленого яра
Шрифт:
Девчонка вернулась быстро, ровненько развешала на веревке поневу, порты Миронега и обе рубахи, отошла полюбоваться своей работой, довольно улыбнулась. Чудная.
— Козу покажешь, как доить? — с готовностью и дальше приносить пользу, повернулась она к Миронегу.
— Не надобно, завтра. Ступай спать, я тебе на десной лавке постелил, — смилостивился хозяин.
Уговаривать не пришлось, Услада пошла к избе, но у двери остановилась.
— А твоя невеста вдовица, на ней повой был?
—
— Шустрые здесь бабы, — кинула в воздух Услада, затворяя за собой дверь.
Вот те и скромница, долу очи опускающая.
— Зато девки рукастые, — крикнул в воздух Миронег, но не громко, что б в избе все ж не расслышали.
Он подошел к веревке, в отблесках заката напряг очи, покачал головой, покидал белье обратно в корзину, прихватил под мышку рубель и пошел к реке перестирывать.
Вершины деревьев еще красили лучи упавшего за горизонт солнца, а в прибрежных зарослях уже стоял плотный мрак. Река вбирала вечернюю прохладу, отдавая приятное тепло, под утро жди тумана. Миронег разложил на смятые камыши вещи и усердно принялся за работу. Ухо уловило всплеск весла, зоркий глаз приметил борющуюся с течением лодку. К пасеке плыл Радята. Ну, можно было догадаться, что старейшина до утра не дотерпит.
Миронег торопливо сгреб рубаху и поневу Услады в корзину и прикрыл своими портами.
— О-о, а я думал у него тут красотка какая обживается, а он сам себе порты стирает, — задорно поприветствовал дружка Радята. — Так нет, стало быть, девки?
Миронег разогнулся и помог причалить лодке.
— Нежка уж искать прибегала, — хмыкнул он, — никого не нашла. Дощаник украли, аспиды, и туеса твои в нем были. Уж прости, не доглядел, через пару дней мед начну сбирать, отдарюсь за потерю.
— Как ты умудряешься все время куда-то влипать? — присел на край лодки Радята, скрещивая руки на груди. — Девка-то где?
Миронег замешкался, сознаваться али нет. Да все равно правда наружу вылезет.
— В избе спит, — выдохнул он.
— Красивая? — подмигнул Радята.
— Не разглядел пока, — густо покраснел Миронег. — Чего эти сказывали?
— Ничего, только, что от Изяслава Пронского.
— А она сказывала, что Глеба Переяславского люди за ней бежали.
— Да какая разница, братья все равно. Чего сотворила-то?
— Безделицу одну у княжны умыкнула.
— Все тебе непутевые достаются, — вздохнул Радята.
— Дядька при ней был, помер от ран. Успел попросить к Вороножу ее свести. К Ингварю самому.
Оба дружка замолчали, задумавшись каждый о своем.
— Не вези ты ее никуда, — наконец выдал Радята, — не нужно в их раздоры лезть, голова целее будет.
— То я и сам уж думал, — пожал плечами Миронег.
— До весны схорони у себя, а потом всем объявим, что с Хопра тебе жену привез. Да и живи, детишек себе строгай, —
— Вот ты никак не успокоишься, — буркнул Миронег, — замуж я ее сам на Хопер выдам, приданое найду, ну ежели к Ингварю проситься не станет. Посадская она, к работе тяжкой не приучена. А то, может, осмелеет, так и сама куда сбежит, верткая девка, что вода в ручье, темнит.
— «Замуж выдам», — передразнил Радята, — а чего тогда краснеешь, словно сам девка на выданье?
— Поссоримся, — рыкнул Миронег.
— Ладно, разбирайся сам, — поднялся дружок. — Только нашим не признавайся, от греха. Больно много за нее предлагали, зачем в соблазн народ вводить.
Утро выдалось сонным, туманным. Миронег вышел на поляну, снял с плеча корзину, тихонько тряхнул плетеные бока, залюбовался уловом. Солнечные искорки весело заиграли в каждой чешуйке, заставляя щуриться после полумрака лесной чащи. Ну чистое серебро! Рослые карасики и упитанная плотвичка обещали удачливому рыбаку сытую трапезу и приятный послеобеденный сон. Миронег довольно улыбнулся. Седмицу назад был пяток тощей мелюзги, а в этот раз почти два десятка, да жирные какие. В животе согласно заурчало.
— Эй, хозяйка добрая, пробудилась уже, так принимай улов, — окликнул Миронег сидевшую на бревне Усладу.
Девица вздрогнула хрупкими плечами и быстро поднялась.
— Смотри каковы, — не без хвастовства выставил добытчик корзину рядом с очагом.
Услада робко сделала пару шагов и, вытянув шею, посмотрела на рыбу.
— Ладненькая, — согласно кивнула она, протягивая пальчик, чтобы коснуться ярких чешуек.
— Еще бы, — приосанился Миронег.
— Ой! — вскрикнула Услада, отдергивая руку.
Это плотвица из последних сил извернулась тельцем, едва не выпрыгнув из корзинки. Миронег громко расхохотался. Услада обиженно надула губки.
— Ну, коли ладная, так потроши, есть уж охота, — протянул Миронег девице свой охотничий нож.
— Как потрошить? — уставились на него испуганные карие очи.
— Как — как, чешую соскоблить, — Миронег показал в воздухе размеренное движение, — брюхо вспороть и кишочки вычистить. В кадке водички возьмешь, промыть. Чего ж тут сложного? Проще простого, и семилетнее дите справится. Бери, — попытался рыболов вложить в ладонь Усладе рукоять ножа. — Ушицы наварим.
— Она ж еще живая, — прошептала Услада.
— Ну, так и хорошо, свежая, — не понял Миронег.
— А давай подождем, как она подохнет… немножко.
— Как это — подождем, когда протухнет, что ли? Вон жара какая стоит. Потроши, — снова протянул нож Миронег.
Услада покрутила рукоять, тяжело вздохнула и, прикусив нижнюю губу, подошла к корзине. Долго водила рукой, выбирая с которой начать, наконец взяла за хвост самую мелкую рыбешку и принялась ковырять кончиком ножа, пытаясь отодрать мелкую чешуйку.