У Червленого яра
Шрифт:
— Вот, — девчонка всунула в руку Миронегу небольшой сухарик, видно очень уж громко бурчало голодное брюхо.
— Благодарствую, — осторожно захрустел лакомством бортник.
И снова мучительное ожидание и тишина. А, может, вернуться по оврагу вниз в балку и сделать крюк? Туда лунный свет не проникает, чернота плотная, надежная, но как же обидно всю ночь плутать, спотыкаясь о коряги, когда до спасительной лодочки рукой подать.
— У-у-у, — на противоположном гребне зловеще завыл волк.
И ответом
— Придется пешими пробираться, — поднялся Миронег. — По гребню пойдем, потом спустимся и все по лесу.
Девчонка согласно кивнула, а куда ей теперь деваться. Стараясь не шуметь, беглецы начали красться в тени высокой травы, уходя все дальше, дальше и дальше. Только выйдя к дубраве, Миронег распрямился в полный рост, выдыхая.
— Так как тебя звать-то? — начал выпытывать он у девчонки.
— Усладой, — тихо отозвалась та.
— Как? — хохотнул Миронег.
— Усладой, — уловив его насмешку, обиженно буркнула девчонка.
— А дед тебе тот кем доводился?
— Дядькой, — всхлипнула Услада, сразу раскисая. — Нельзя ли вернуться, погрести его, молитву над могилой прочесть? Недобро, что его волки съедят.
— Главное, чтоб душа на небо попала, а то все пустое, — мягче проговорил Миронег. — Возвращаться нельзя, рядом с ним ляжем. Ну, сказывай, как дело было?
— Какое дело? — сделала вид, что не поняла девчонка.
— Что вы тут с дядюшкой делаете? Родители твои где?
— Сирота я, давно уж, — из двух вопросов Услада выбрала самый простенький.
«Что ящерица из рук», — прищуриваясь, рассматривал Миронег освещенный луной курносый профиль.
— Так куда шли-то с дядькой?
— К Хопру куда-то, — неуверенно проговорила Услада.
— Ты что ж, не знаешь, куда тебя вели? — история выходила все мутнее и мутнее.
— Знала, но забыла. Я в прозваниях путаюсь.
— Да ну?
— Да и зачем мне знать, я сама все равно дойти не смогу, — добавила Услада, вздыхая.
— Ладно, по-другому спросим, — проявил ангельское терпение Миронег. — Зачем вам на Хопер?
Девчонка затихла, словно раздумывая, а потом выдала:
— Родня у нас там, жить в вервь приглашали. На Хопре сытно, говорят.
— А как родню звать, я там всех знаю? — схитрил Миронег.
И снова молчание.
— Дальняя родня, — подбирая слова, наконец заговорила Услада, — я их и не видела никогда, то дядькины сродники, по жене покойной.
«Врет нескладно, но старается. Научится со временем».
— А эти, что за вами гнались, кто ж? — решил Миронег зайти с другого конца.
— Не знаю, на дороге нас встретили и давай за нами гнаться, а мы бежать.
— Даже любопытно, и где ж здесь дорога,
— Там, где-то, — указала назад Услада.
— И ты их даже и не знаешь?
— Нет.
— И почему за тебя горсть серебра предлагали, тоже не ведаешь?
— Нет.
— Так к Ингварю тебя вести? — захлопнул словесную западню Миронег.
— К какому Ингварю? — дрогнувшим голосом спросила девчонка.
— Значит так, — резко остановился бортник, — я из-за тебя чуть Богу душу сегодня не отдал, лучший топор потерял, дощаник добрый прозевал, я уж не говорю, что туеса не мои были, у Елицы одолжил, теперь за них плешь проест.
— А что ж ты свои не сплел? — неожиданно выдала девка.
— Кто эти люди, и зачем за вами гнались?! — рявкнул Миронег. — И почему тебе к князю Ингварю надобно? Тебе же к нему надобно?
— Не знаю я никакого Ингваря, и мне к нему не надобно, — простонала Услада.
— А вот дед перед смертью сказал, что именно туда и надобно тебя свести, то как?
Услада снова притихла.
— И воины случайно на вас набрели? А теперь стерегут из-за прелестей твоих?
Да как же с ней тяжело! Вообще с бабами тяжко, одна маета.
— Что им от тебя надобно? — с напором произнес Миронег. — Почему я вообще тебе помогать должен, ежели ты даже объяснить ничего не желаешь?
— Они думают, что я воровка, — сухо проговорила Услада.
— И что укра-ала? — недоверчиво протянул Миронег.
— Ничего я не крала! Да я никогда чужого не брала, — с жаром проговорила Услада. — Просто у княжны бусы пропали, а у меня такие же, но я не брала, это мои.
— Бусы из горючего камня? — вспомнил смоляные камешки Миронег.
— Да.
— Ежели не крала, так откуда у тебя взялись? — Миронег поднял ветку, чтобы пропустить девчонку и сам нырнул в гущу орешника.
Где-то здесь был ручей, надобно по дну пройтись, запах сбить. Бортник втянул носом, пытаясь почувствовать свежесть воды.
— Мне жених подарил, — совсем тихо проговорила Услада.
— И где ж тот жених, почему не вступился за тебя?
— Бог его прибрал, — сдавленно всхлипнула девчонка.
Ой, разревется сейчас. Довел. А что делать-то?
— Княжну как звать? — отвел от грустных воспоминаний Миронег.
— Предслава, Изяслава Пронского сестра. А дядюшка Военег сказал, что никто разбираться не станет, бежать надобно. Мы и побежали, а за нами другого брата княжны, Глеба, люди погнались. А мы все шли и шли, шли и шли. А есть хотелось, а мы в весь одну забрели, хлебушка купить, а селяне нас видать и выдали, потому что дядюшка Военег погоню почуял. Да мы на лодочке по Цне поплыли, а потом все лесом, да думали, что оторвались. А они нас у переволоки ловить. А мы снова бежали, — Услада начала рыдать.