У каждого свое проклятие
Шрифт:
Епифанов покачал головой.
– Особенно странно, что не знаешь про того, который, как говорила Маринке ваша мать, родился между Павлом и Ириной. Она почему-то так и сказала: между Павлом и Ириной, хотя между ними был Леша. А ты, Боря... ты ведь помнишь, как родился Павел?
– Так... кое-что... мне всего четвертый год тогда шел.
– Видишь, даже трехлетний кое-что помнит о таком событии, как рождение брата. Как же ты можешь не помнить того, кто родился, когда ты был старше?
– Не понимаю...
– А может быть, Галина Павловна имела в виду детей от другого человека? – предположила Нонна.
– Это в каком же смысле?
– Ну... может быть, у нее были дети еще от кого-нибудь, помимо Аркадия Матвеевича?
– Да ты что?! – вскинулся Борис. – Мои родители всегда любили друг друга!
– Ты можешь не все о них знать...
– Брось, Нонна! Ты же видела моих стариков! Да на них же без умиления смотреть было нельзя!
– И все-таки ты можешь чего-то не знать, Боря... Особенно о том, что было с твоей матерью до встречи с Аркадием Матвеевичем.
– До встречи с отцом – да, могу и не знать, но когда они были женаты...
– Тебе могло быть, скажем, пять лет, – перебила его Нонна, – когда Галина Павловна вдруг неожиданно встретила свою первую любовь, от которой и был первый умерший ребенок. Чувства могли в ней вновь взыграть, и она (ты уж извини) изменила твоему отцу...
– Да ну... Чушь собачья... Но даже если предположить, что все было именно так, как ты говоришь, то не мог же ее ребенок умереть абсолютно бесследно! Должны же быть хоть какие-то похороны... Могила, наконец...
– Что-то должно бы, конечно, остаться...
– Ну вот... Хотя...
– Что? Ты что-нибудь вспомнил, Боря?
– Нет... то есть я про другое... В общем, почему-то вдруг вспомнился один странный документ...
– Какой? Где ты его видел? Чей он? – засыпала она его вопросами.
– Понимаешь, я однажды никак не мог найти дома свой институтский диплом. Решил, что оставил его у родителей. Перерыл все ящички в серванте, где лежали документы, старые фотографии, письма и прочий бумажный архив. Неожиданно мне попалось странное свидетельство о рождении...
– Странное? – почему-то испугалась Нонна.
– Да. В нем говорилось о рождении Епифанова Егора... кажется... Степановича. Словом, я могу сейчас перепутать отчество, но точно помню, что оно было не отцовским. Я тогда же бросился к матери с вопросом, что это за Егор. Она вырвала у меня свидетельство из рук с воплем: «Надо же! Так и не отдали!» Я, разумеется, спросил кому. Она сказала, что как-то заезжали дальние родственники и оставили. Даже собиралась в тот же день отослать им свидетельство по почте.
– Отослала?
– Откуда же я знаю! Больше
– Боря! Это он! – почему-то шепотом проговорила Нонна.
– Кто?! – удивился Борис.
– Ну... один из умерших детей...
– Он же Епифанов, а ты утверждаешь, что мать родила их не от отца...
– Но ведь отчество-то другое! А фамилия ваша, потому что Аркадий Матвеевич, любя твою мать, мог ей все простить и усыновить ребенка!
– Но тогда бы у него было и отчество отцовское!
– Ну... вообще-то... да... А год рождения этого Егора ты, конечно, не помнишь?
– Конечно, не помню.
– И что ты на этот счет думаешь?
– Представь, до сегодняшнего дня вообще ничего не думал! Не вспоминал даже!
– А теперь?
– Да и теперь я склоняюсь к тому, чтобы принять на веру слова матери. Наверняка свидетельство оставили у нас дальние родственники.
– О которых ты никогда не слышал! – саркастически заметила Нонна.
– Ну... так они же дальние...
– Брось, Боря! Какие уж у вас могут быть необыкновенно дальние родственники с фамилией Епифановы, если у твоего отца, не считая родной сестры Ольги, было всего только два двоюродных брата, которые могли передать детям свою фамилию. Но ты же знаешь их детей?
– Да, у нас два троюродных брата. Один из них – Димка... В детстве худющим таким был... Мы с ним учились в параллельных классах, а после школы он затеял какую-то ерунду... кажется, с духовной семинарией... Всей нашей семье это не нравилось... Потом он куда-то уехал. С тех пор я о нем ничего не слышал. Честно говоря, даже и не знаю, что с ним сейчас. А второго брата зовут Сашкой. Это как раз у него дети наркоманы.
– Так вот: даже если предположить, что этот Егор – какой-то внебрачный сын одного из братьев твоего отца, то и отчество у него должно быть соответствующее!
– Нет, точно он был не Федорович и не Иванович. Это я запомнил бы.
– Вот видишь!
– Ну... вижу... – растерялся Борис. – И что теперь с этим делать?
– По-моему, есть смысл разузнать об этом подробнее?
– Каким образом?
– Не знаю... Может быть, спросить у Галины Павловны напрямую?
– И как ты себе это представляешь?
– Никак пока не представляю, но можно и придумать, если постараться.
Борис помолчал немного и спросил:
– Может быть, не стоит ворошить прошлое? Как там у Пристли: не будите спящую собаку!
– Знаешь, Боря! Если бы кто-нибудь догадался разбудить эту собаку пораньше, возможно, в вашей семье не было бы такого количества несчастий! – выпалила Нонна.
– То есть ты всерьез считаешь, что Федор Никодимович, отговаривая мать выходить замуж за отца, имел в виду что-то совершенно конкретное?