У каждого свое проклятие

Демидова Светлана

– На родительские деньжищи отгрохали, не иначе, – неприязненно бросил в пространство Александр.

– Я бы на вашем месте радовалась тому, что была избавлена от сумасшедшей, – сказала Марина. – Если она, конечно, действительно была сумасшедшей...

– Не сомневайтесь, – усмехнулся Александр и нажал кнопку звонка, чернеющего на одной из белокирпичных колонн, на которой была укреплена массивная металлическая калитка.

Через некоторое время на крыльце появился пожилой, не в меру тучный и совершенно лысый мужчина в мешковатых джинсах и фланелевой рубашке

в клетку. Он вперевалочку прошелся по мощенной все тем же кирпичом дорожке к калитке, открыл ее и с удивлением воскликнул:

– Александр Иванович?! Какими судьбами?!

– Да вот... поговорить хотелось бы... Константин Макарович... – сказал Александр и представил ему Марину в качестве своей родственницы.

– Это о чем же поговорить-то? – сразу поинтересовался Константин Макарович, продолжая загораживать проход своим тучным телом.

– Разумеется, о Татьяне.

– Так мы с вами вроде бы подчистую...

– Константин! Кто там? – послышался с крыльца женский крик.

Марина заглянула за спину мужчины. На крыльцо вышла женщина, тоже довольно пухлая, но моложавая, с приветливым розовым лицом.

– Александр Толмачев, брат Татьяны! – крикнул ей через плечо Константин Макарович, все так же не желая пропускать нежданных гостей в свой двор.

– Ой! Сашенька! – всплеснула руками женщина. – Проходите скорее в дом! Что же ты, Костя, его там выдерживаешь!

Константин Макарович неохотно посторонился, и Александр с Мариной прошли во двор, густо усаженный фруктовыми деревьями и ягодными кустами, а потом и в дом, дверь которого приветливо распахнула женщина, которую Саша назвал Марией Петровной.

Марина, глядя по сторонам, видела, что дом Пироговых полная чаша. Повсюду современная недешевая мебель. В гостиной, куда их привела Мария Петровна, центральное место занимал домашний кинотеатр с огромным плоским жидкокристаллическим экраном и стильными колонками с ажурной металлизированной сеткой.

Мария Петровна ни в какую не согласилась начинать разговор, пока гости не напились чаю с домашним вареньем разных сортов, которое она выставила на стол в маленьких стеклянных баночках с крышками, затейливо перевитыми стальной проволокой. Все в этом доме было новым, современным и подобранным с большим вкусом. Марина не могла даже представить среди всех этих вещей буйно-помешанную Татьяну. Хотя ее наверняка держали в отдельной комнате. Да и дом Пироговых тогда, возможно, еще не был таким красивым.

Александр обстоятельно рассказал Константину Макаровичу и Марии Петровне легенду об имущественных притязаниях к нему родственников, представительницей которых якобы является Марина. Эти самые родственники имеют наглость претендовать на однокомнатную квартиру, которая осталась Александру в наследство и под залог которой родители брали у них в долг деньги на содержание Татьяны. Родственники уверяют, что родители о квартире с ними вели переговоры в присутствии Татьяны, которая именно в тот момент была совершенно адекватна, а потому непременно свидетельствовала бы в их пользу, если бы находилась в здравии.

– Я, конечно, никому не собираюсь

отдавать собственное наследство, – сказал Саша, – но хотел бы попросить вас припомнить, не несла ли Татьяна какую-нибудь, как вам могло показаться, чушь, связанную с квартирой и родительским долгом. Она имела обыкновение в свои буйные периоды повторять на разные лады все, что ей доводилось слышать.

– Нет, Сашенька... – покачала головой Мария Петровна. – Ничего такого Танечка не говорила...

– Я так и думал, – заявил Александр и посмотрел на Марину с неплохо разыгранным превосходством. – Зря я пошел у вас на поводу. Не стоило и приезжать сюда.

– Но может быть, вы припомните какие-нибудь иные... странные разговоры Татьяны? – обратилась к супругам Пироговым Марина. – Они могли вам показаться не относящимися к квартирному вопросу, но мы с Александром сами сможем сделать выводы.

Мария Петровна призадумалась, потом посмотрела на мужа, который, выпятив пухлые сизые губы, помотал головой и вдобавок пожал толстыми плечами.

– Танечка, конечно, горазда была браниться и действительно часто и очень громко выкрикивала всякую несуразицу, – сказала женщина, – но ничего такого, что могло бы повергнуть в изумление, я от нее не слышала. Разве что... она постоянно приговаривала фразу типа: «Будьте вы прокляты...»

– Нет, Маша, она говорила: «Все мы прокляты», – поправил ее Константин Макарович.

– Да, пожалуй, Костя прав... – тут же закивала Мария Петровна. – Танечка часто бубнила себе под нос: «Все мы прокляты, прокляты, прокляты...» И еще что-то, вроде: «Верните цыпок... верните цыпок». Я ее еще, помню, спрашивала: «Танечка, кто же у тебя цыпок отобрал?»

– А она? – тут же поинтересовалась Марина.

– А что она... Она редко когда могла четко ответить на поставленный вопрос. Разное говорила, и чаще всего невпопад. Несколько раз, правда, она очень отчетливо произносила имя Пелагея. Может быть, это кто-нибудь из ваших родственников?

– Может быть, Евдокия? – предположил Саша. – Так нашу бабушку звали.

– Нет! – отмахнулась Мария Петровна. – Точно: Пелагея! Я запомнила, потому что моя мама была Пелагея.

– Так, может быть, вы при ней как-нибудь свою маму вспоминали?

– Да зачем же мне при ней маму вспоминать? – с легкой улыбкой ответила женщина и добавила: – Нет, конечно же не вспоминала! Мы разговаривали с ней, как с маленьким ребенком. Танечка при этом меньше гневалась. А после приезда вашего родственника она и вообще перестала кричать и про проклятие, и про цыпок своих...

– А какой родственник к ней приезжал? – удивился Саша. – Никому и дела-то до Татьяны никогда не было, да и не знал никто, где она находится.

Мария Петровна испуганно посмотрела на мужа. Тот растерянно прикрякнул и сказал:

– Ну... Вообще-то... со стороны ваших родителей не было таких распоряжений, чтобы к Татьяне посетителей не пускать... Вы можете и в договоре посмотреть, который мы вам после ее смерти вернули.

– Я не про то... – отмахнулся Саша. – Кто приезжал-то? Как он представился?