У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Зачем напугал? Где моя мама? Ты плохой дядя! Я тебя не люблю!
Обхватил колени деда, искоса глядя на военных. Тот взял его на руки, погладил по кудрявым волосенкам и извинился:
— Извините. Он еще малой! Проходите в комнату… — Распахнул дверь в зал и обернулся к жене: — Лена, у тебя оладьи сгорели.
Она резво обернулась к конфоркам и выключила плиту. Генерал шагнул в комнату, снял фуражку и с любопытством огляделся. Больше всего его привлекли школьные фотографии Марины: девочка с огромным бантом и серьезными глазами, а затем девушка с толстенной косой свисавшей на грудь, чуть улыбнувшаяся фотографу. Юная невеста рядом с красивым усатым капитаном. Бредин остановился напротив, разглядывая.
Полковники вошли следом. Расселись возле круглого стола, поставленного посредине комнаты. Елена Константиновна медленно опустилась на стул с высокой спинкой и молча смотрела на военных. Сашка притих на руках у деда, прижимаясь головенкой к его груди и не сводя черных глаз с офицеров. Полковник Горчаков с любопытством смотрел на мальчишку: когда-то он видел его совсем маленьким. Достал из кармана заранее купленную шоколадку и поманил к себе:
— Иди сюда, Саша! Не бойся! Я тебе гостинца купил.
Ребенок посмотрел на деда и выпалил:
— А я и не боюсь! Если ты меня тронешь, деда тебе все кости переломает! Сереге Ватеневу он уже зубы вышиб за болтовню!
Военные расхохотались. Иван Николаевич смутился, а Сашка деловито слез с его коленей и направился к полковнику. Поднял смуглое личико вверх и протянул руки:
— Давай шоколадку, раз купил! — Забрав гостинец и сказав: — Спасибо.
Он направился в спальню. Вскоре оттуда раздался грохот раскидываемых игрушек и шуршание фольги. Генерал вздохнул:
— Елена Константиновна и Иван Николаевич, не скрою, разговор будет тяжелым для вас, но попрошу отнестись спокойно. Еще раз повторяю — ваша дочь жива и почти здорова. Я прибыл рассказать вам правду о Марине. Зовут меня Евгений Владиславович Бредин. Это полковники Горчаков Леонид Григорьевич и Шергун Олег Маркович.
Елена Константиновна немного успокоилась, узнав, что дочь жива и предложила:
— Вы ведь с дороги… Давайте-ка, я вначале накормлю вас обедом, а то разговор, чую, долгим будет. Потом поговорим. У меня щи и картошка в русской печке горячие. Такого вы не едали в вашей Москве!
Генерал кивнул. Пригладил ладонью и без того аккуратную прическу:
— Согласны! Несколько проголодались в дороге. Только вот какое дело… У нас там два водителя в машинах. Не найдется ли и для них пропитания?
Женщина подскочила:
— Так что же вы их в дом не пригласили? Я сейчас! Всех накормим…
Набросив шерстяной платок на плечи, выскочила из дома. Вскоре привела солдат и усадила их обедать за стол в кухне. Сашка сразу выбрался к молодым парням и потребовал:
— Баба, я тоже обедать буду! Здесь, с солдатами! Я сам солдат!
Елена Константиновна притащила из чулана соленых огурцов, груздей и сала. Порезала хлеб. Накрыла вначале стол для водителей. Затем, вместе с мужем, принялась накрывать на стол в горнице. Иван Николаевич, к удивлению солдат, поставил огромный медный самовар на пол, надел сверху рожок трубы. Вставил ее во вьюшку у русской печки и раскочегарил угли внизу старым сапогом. Самовар запыхтел, зафыркал. Офицеры предложили хозяйке помощь, но она отказалась:
— Ой, да что вы! Мы с Ваней справимся! Сидите!
Иван Николаевич предложил:
— Товарищ генерал, может…
И выразительно показал на горло. Бредин отказался:
— Пока не стоит. Попозже… — Помешал густые зеленые щи с мясом и прикусив хлеба принялся за еду. Хлебнув пару ложек, восхищенно сказал: — Н-да! Действительно, ни разу таких щей не едал! Вкус изумительный! Вот, товарищи офицеры, что значит русская печь…
После обеда пили чай из ведерного самовара. Женщина поставила на стол огромную тарелку с оладьями, печенье, разное варенье в поллитровых банках и извинилась:
— Не знаю, во что выложить. Вазочек-то всего две. Вы уж извините, у нас все по-простому, по-деревенски.
Бредин замахал руками:
— Это даже лучше, что по-простому!
Из кухни донесся звонкий голос Сашки:
— Олег, ты не переживай, бабушка тебе лицо замоет!
Следом раздался хохот солдат. Офицеры переглянулись. Горчаков удивленно сказал:
— Что там происходит?
Иван Николаевич улыбнулся:
— Сашка учит их варенье с блюдца есть. Он его слизывает. Не любит ложкой брать и все тут! Видимо и солдат соблазнил своим примером, а теперь, когда они перемазались, утешает…
Леонид Григорьевич улыбнулся:
— Ох и мальчишка! Далеко пойдет! Надо же — солдат уговорил!
Напившись чаю, генерал отставил в сторону чашку и принялся рассказывать родителям о подвигах дочери. Многое он смягчил, кое о чем вообще сообщать не стал, но и того, что сказал, оказалось достаточно, чтобы мать заплакала, а отец помрачнел. Генерал говорил долго, время от времени в рассказ вмешивались полковники. В конце сознался:
— При выполнении последнего задания Марина потеряла память. Сохранились какие-то обрывки, но она не может связать их воедино. Она не помнит нас, не помнит вас, но помнит сына. Хотя не знает его имени. Она описывает Сашу. Я приехал, чтобы попросить вас поехать с нами в госпиталь. Может быть, увидев вас, память к ней вернется. Ребенка надо брать обязательно. Она твердит о нем постоянно, обвиняет нас, что мы его прячем и требует вернуть ей сына. Боюсь, что больше тянуть мы не можем! Она напоминает заряженный автомат и никто не может сказать, в кого он выстрелит. С ее способностями можно натворить много бед. Подумайте!
Иван Николаевич без раздумий спросил:
— Когда ехать?
— Да хоть сейчас! С нами. Одна машина почти свободна.
Ушаков повернулся к жене:
— Лена, я не знаю, как ты, но я побежал к матери. Договорюсь, чтобы присмотрела за домом и скотиной. Я поеду.
Она кивнула:
— Оба поедем! Мы нужны Маринке, как никогда. Забеги и к моей маме, а я пока вещи соберу. Только им не рассказывай об Афгане. Скажи, что дочь тяжело заболела и все, но ты пока ничего не знаешь.