У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Как его зовут по-настоящему? Или этого вы не знаете?
— Не знаю. День рождения определили приблизительно врачи из советского посольства в Кабуле. Когда у него настоящий день рождения, тоже не известно. Теперь вы знаете о мальчике все. Жалеете, что он не русский?
Елена Константиновна покачала головой и светло улыбнулась:
— Нет. Я за это время прикипела к нему душой. Он на бумаге сын дочери, но на самом деле он мой сын. Понимаете? Я чувствую, когда он собирается повернуться во сне. Я знаю каждую родинку на его тельце. Я довольно спокойно отнеслась к вашему приезду и сведениям о дочери, хотя в другое время наверняка заплакала бы и закричала. Материнское сердце вещун. Все эти годы я чуяла — что-то не так, но даже в самом страшном сне мне не могло присниться то, чем занимается моя дочь. Знаете, это великое счастье, если в семье двое или трое детей. Раньше не понимала. Если один из детей далеко, второй остается опорой. Для меня опорой стал вот этот человечек. Мы с мужем уже не мыслим себя без Сашки! Он наш! Он стал родным…
— В деревне как к нему относятся?
— Сейчас привыкли и внимания не обращают, а первое время каждый норовил заглянуть в его глазенки и спросить: он случайно не цыган? Вот в садике ему тяжело: дети жестоки. Мы забрали и теперь сидим с ним дома. Ваня учит его драться, чтобы мог постоять за себя. Я не возражаю. Он и Маринку когда-то, как мальчика воспитывал. Сильная выросла…
Ребенок спал, чуть посапывая. Взрослые тоже прекратили разговор…
Майор Силаев лежал в палатке на постели, пытаясь заснуть. Но сон не шел. Он лежал и курил одну сигарету за другой. Думал о Марине, вспоминал жену и чертыхался про себя. Товарищи давно спали, а он продолжал ворочаться. Душа словно разделилась на две половинки: одна кричала — возвращайся к Ларисе, она ждет, а другая плакала — что же ты наделал, парень, ведь ты любишь Марину. Он ворочался до полуночи. Усталость все же взяла свое и Костя заснул. Но и во сне видел перед собой золотистые волосы и зеленые глаза…
Машина прибыли в Москву поздно ночью. Номер для семьи Ушаковых был подготовлен. Генерал посетовал:
— Жалко, столовая уже закрыта и пообедать негде. Хотите, я вас в ресторан свожу?
Муж и жена отказались:
— Да что вы, Евгений Владиславович, мы же с собой всего набрали! Голодными не останемся. Можем и вас накормить…
Он отказался. Солдат понес наверх вещи Ушаковых. Генерал провел их на третий этаж, пожелал:
— Спокойной ночи! Завтра в десять утра я к вам заеду.
Потрепал по голове Сашку и ушел вместе с шофером. Иван Николаевич отпер гостиничный номер. Пропустил жену с внуком, зашел сам с чемоданом и сумкой с продуктами. Вторую сумку с одеждой для внука несла жена. Огляделись вокруг и принялись обустраиваться. Елена Константиновна сразу разложила по полкам пустого шкафа привезенную с собой одежду. Муж и внук в это время распаковывали сумку с продуктами. Выкладывая на стол все, что надо было съесть в первую очередь. Затем отправились умываться. Больше всего ребенка поразила ванная. Вместо простого умывания Саша долго плескался под присмотром деда. Выгнала его оттуда бабушка. Она заглянула, удивленная долгим отсутствием “мужиков” и укоризненно сказала:
— Я вас жду ужинать, а они вон что — плавают! А ну-ка, марш из ванной!
Несмотря на сопротивление внука, обтерла смуглое тельце полотенцем и вытащив из ванной, понесла в комнату.
Генерал, как и обещал, заехал утром. Ушаковы уже ждали его в холле. Черная “Волга” сразу отъехала от гостиницы. По дороге сообщил, что полковник Горчаков уехал встречать на вокзал майоров Татарникова и Лозового. Сашка сидел на руках у бабушки и крутил головой во все стороны и говорил не умолкая ни на секунду. Высокие дома восхитили его. Он хотел что-то сказать, открыл рот, да так и замер. Бредин обернулся:
— Что это ты замолчал? — Мальчишка ткнул пальцем в сторону тротуара. Генерал проследил за его взглядом и увидел высокого чернокожего парня: — Вот тебя что заинтересовало! Он с Африки приехал, потому и черный.
Ребенок разглядывал негра все время, что машина стояла перед светофором. И даже когда тронулись, он встал на коленки на заднем сиденье и продолжал смотреть. К удивлению генерала, несколько раз перекрестил стекло. Затем выдал:
— Баба Катя говорит, что черными только черти бывают. Он черт, да?
Солдат за рулем фыркнул, а генерал откровенно рассмеялся:
— Не знаю! Надо будет поинтересоваться их происхождением…
Марина стояла у окна, скрестив забинтованные руки на груди. Серый, больничный халат почти до пола длиной, прикрывал повязки на ногах и натягивался на ее плечах при каждом движении. Она пыталась хоть что-то вспомнить, но сегодня в голове никаких видений не появлялось. Зато в виски словно гвозди забивали и страшно болел затылок. В дверь постучали и женщина обернулась. Устало промолвила:
— Входите…
Сашка с другой стороны двери услышав голос матери, опередил взрослых и распахнув дверь, кинулся с криком в палату:
— Мама-а-а!
Никто не успел опомниться, а он уже висел на шее наклонившейся удивленной Маринки. Степанова невольно прижала к себе мальчика, разглядывая его и не узнавая. Сашка целовал ее щеки и кричал не переставая:
— Мамуля! Я так соскучился. Почему ты так долго не приезжала?
В голове словно вспышка пронеслась: маленький мальчик в валенках и шубке, подпоясанный солдатским ремнем, бегущий ей навстречу между огромными снежными сугробами по сторонам тропы. Вот он падает, стоя на четвереньках поднимает облепленное снегом смуглое лицо и смеется… Степанова немного отстранила ребенка от себя, разглядывая личико и вдруг притиснула к себе:
— Саша! Сыночек мой! Сашенька!
Она плакала и целовала его рожицу. Не обращала никакого внимания на стоявших у дверей людей. Потом подняла голову. Родителей она не узнала, поздоровалась словно с чужими. Зато Бредина, который пару раз заезжал к ней, узнала и поблагодарила:
— Спасибо, что привезли сына, товарищ генерал! Я вспомнила его. Эти люди приглядывали за Сашей?
Она подошла к родителям, продолжая держать Сашу на руках. В ее глазах ничего не отразилось. Внимательно наблюдавший врач вздохнул. Она посмотрела на мать и отца, вновь поцеловала сына и поблагодарила:
— Спасибо вам большое. Теперь я сама справлюсь. Мне уже лучше.
Елена Константиновна все это время с ужасом смотрела в ее пустые глаза. После слов дочери прижала руки к груди и заплакала:
— Марина, я твоя мать! Ты не узнаешь меня и отца? Господи, да как же это?..
Степанова удивленно посмотрела на нее, затем на генерала и спросила:
— Евгений Владиславович, это правда?
Бредин тяжело вздохнул и кивнул:
— Правда, Марина. Я надеялся, что увидев свою семью, ты все вспомнишь…