У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Хочу попросить — не могли бы вы одеть маску и посидеть в комнате? В дальнейшем идти поблизости от них и сесть в кузов вместе с арестованными, чтоб послушать? У меня таких спецов по языкам нет.
Степанова улыбнулась:
— Об этом могли бы и не предупреждать. Что-то еще?
Он покачал головой и вернулся в комнату. Марина натянула маску и вошла следом. Но ничего интересного больше не услышала. Боевики молчали, глядя в пол, а женщина просто плакала.
Две крытые машины прибыли через час. В одну забросили найденный арсенал и разместилась часть уставших спецназовцев. Во вторую загрузили арестованных. Степанова входила в число конвойных. Она села у заднего борта, спиной привалившись к брезенту. Мурза сидел через человека от нее. По дороге услышала фразу, которая ее страшно заинтересовала, но она даже вида не показала, что поняла о чем идет речь. Мурзаев, тихо сказал сидевшему “Шраму”:
— Русские не оставили засады. Ахмад придет и все поймет.
Покосился на Маринку, сидевшую у борта. По ее ничуть не насторожившемуся виду решил, что русская ничего не поняла и продолжил:
— Сейчас будет поворот. Машины тормозить начнут. Я столкну эту бабу на пол, Шараф собьет тех двух, а ты беги. Тут развалин полно, мы не дадим им стрелять. Предупреди Ахмада, женщина, которую он ищет, сегодня действовала вместе со спецназом. Фархад сгорел, верить ему не стоит.
Степанова не могла допустить побега и заговорила по-чеченски:
— Попробуйте дернуться, всех уложу на месте!
Чеченцы вытаращили глаза от неожиданности, а Мурза побледнел. Марина быстро сказала солдатам по-русски, пока чеченцы не опомнились:
— Мужики, тут побег готовиться. На повороте всем внимание!
Спецназ перехватил автоматы покрепче и теперь не спускал глаз с арестованных. Побег не удался. Главарь летучего отряда закрыл глаза, признавая свое полное поражение.
По прибытию в лагерь, Степанова узнала, что капитан Фуфарев ночью повесился в модуле на распоротом рукаве от тельняшки. Женщина вздохнула:
— Может так даже и легче. Мертвые сраму не имут… — Помолчала. Попросила у Огарева: — Разрешите мне поговорить с чеченцем со шрамом, пока его никто не “колол”. И естественно, без свидетелей.
Полковник обратил внимание на странное выражение ее лица, но не стал спрашивать, в чем дело, решив — скажет и сама, когда сочтет нужным. Вскоре мужчину привели в палатку. Огарев ушел по своим делам. Марина отпустила конвойных:
— Я сама справлюсь и приведу пленного после разговора. Можете быть свободны. — Обернулась, внимательно разглядывая лицо арестованного. Перед глазами мелькнуло это же лицо, но без шрама и лет на десять моложе. Тихо сказала: — Здравствуй, Амир! Присаживайся…
Он вздрогнул. Резко сел на стул и поднял лицо:
— Откуда знаешь мое настоящее имя?
Она села напротив, стащила маску и грустно улыбнулась:
— Понимаю, что постарела и ты не узнаешь… Афганистан помнишь? Перевал и двое в одном спальном мешке. Тебе это ничего не говорит? Ты обещал найти меня и взять в жены. Не думала, что мы с тобой вот так встретимся. Ты тоже постарел, но я сразу узнала. При всех не хотелось говорить.
Он замер, не отрывая взгляда от ее лица. По его глазам она поняла, что узнал. Чеченец опустил голову, обхватил виски ладонями, закачался из стороны в сторону и застонал:
— М-м-м-м… Искандер! Как я мог тебя не узнать?! — Резко поднял лицо вверх и спросил: — Что ты хочешь? Ты спасла мне жизнь тогда и вправе требовать…
Она перебила:
— Не вправе! Я знаю ваши законы. Вы презираете тех, кто требует платы за спасение и мне платы не надо. В Афгане мы все были равны и никто не смотрел, какой ты национальности. Сейчас мы с тобой по разные стороны. Выслушай меня, а потом сам решай, как тебе поступить. Я не обижусь, что бы ты не решил.
Степанова рассказала, кем является на самом деле “Ахмад”. Не скрыла, что тот был ее другом когда-то и именно по ее рекомендации прошел обучение в спецшколе. Рассказала о предательстве Горева в Афгане и нынешней его роли в Чеченской республике. Добавила:
— Амир, где ты видел мирную республику, в которой бы безнаказанно убивали и грабили? Где сбиваются в банды, чтобы легче терроризировать иноверцев? Я же не спрашивала тебя на перевале, какой ты веры. Это не повод для резни. Места всем хватит. Я пришла в Чечню драться с бандитами, а не чеченцами и совсем не ожидала встретить среди них тебя. Ты же афганец! Ни чеченцам, ни русским война по большому счету не нужна. Но она нужна нашим политикам, что твоим, что моим — все упирается в огромные деньги, которые крутятся в этой войне. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю.
Он глядел в стол и не поднимал головы. Глухо спросил:
— Что ты хочешь, Искандер?
Она остановилась напротив:
— Помоги прихлопнуть этого бешеного волка. Ведь он в Афгане и тебя предал. Предал всех, кто воевал честно. Почему ты помогаешь предателю? Я не прошу сдать всех, кого знаешь — отдай мне только Ахмада! Ты же знаешь, где он! Тот план, который я придумала, требует времени, а за это время Николай натворит дел в Чечне…
Бесланов молчал. Она не торопила, понимая, что для такого важного решения нужно время. Поставила погнутый алюминиевый чайник на железную печку, подкинула дров. Насыпала в котелок заварку. Чай настоялся и она разлила его по кружкам. Поставила одну перед мужчиной. Достала сахар в целлофановом пакетике и остатки галет. Амир молча пил обжигающий губы напиток и смотрел на нее через стол. Смотрел внимательно, словно пытаясь заглянуть ей в душу. Тихо заговорил:
— Ахмад должен появиться в квартире через пару дней между девятью и десятью вечера. Где он сейчас, я не знаю. Я связываюсь с ним еще через пару человек. Передача идет по цепочке. Если бы сегодня побег удался, мне пришлось бы дежурить поблизости. Каким образом он появится, не знаю. В детали нас не посвящали. Знаю только, что он будет в форме русского подполковника. Сколько с ним придет народу, неизвестно.
— Ты знаешь его в лицо?
— Нет. Он должен сказать: “Здесь живет механик? У нас что-то с машиной”. Ответ: “Механик убит, но здесь его брат. Он разбирается в технике. Может и договоритесь”. Это все, что мне известно…
Марина отхлебнула глоток из кружки и спросила:
— Амир, почему ты не выдвигаешь условий?
Он устало ответил:
— Мне теперь все равно, что со мной будет… Я уже столько всего натворил!
— Тогда, если не возражаешь, я выдвину условие за тебя: свобода и никаких преследований. Суда не будет!
Он попросил:
— Возьми меня в засаду. Если я открою дверь, вопросов не возникнет. Я не предам тебя.
— Не боишься? В этом случае они сразу поймут, что ты их сдал.