У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
У ног Бесланова рухнул еще один бандит. Четвертый кинулся назад, в укрытие. Чехи быстрее командира сообразили, во что вляпались. Степанова тщательно прицелилась и перебила сначала одну веревку на руках друга. Амир ударился о дерево грудью, продолжая висеть на руке. Он не встал на ноги, хотя дико закричал от боли. Она удивилась, но все же перебила и другую веревку, надеясь, что мужчина кинется к лесу. Амир продолжал лежать и беспомощно, словно тряпичная кукла на руке кукловода, дергался на траве. Перевернулся на спину и посмотрел в ее сторону. Он словно ловил взгляд женщины.
Сквозь прицел Степанова увидела измученные запавшие глаза. Он поднял руку и она увидела, что на ней нет нескольких пальцев, а на оставшихся содраны ногти. Затем начал медленно опускать ее к своим ногам, словно заставляя наблюдать за движением. Она следила, не моргая. Какой-то шалый боевик кинулся к Бесланову и она машинально, как-то играючи, сняла его. Бандит согнулся пополам и ткнулся головой в траву. Больше героев не оказалось. Снова начала следить за его рукой.
Изуродованная рука приподняла брючины и женщина увидела торчащие кости — уже мертвые, посиневшие, ступни держались на кусках кожи. Кровь медленно вытекала из ран, хотя бандиты и перетянули ноги сверху ремнями. Она все видела. Теперь она поняла, почему Амир так бледен. Бесланов вдруг собрал оставшиеся силы и крикнул ей:
— Марина! Убей меня! Прошу тебя, убей! Я люблю тебя, но не в силах терпеть эту боль! Убей! Я все равно умираю!
Она вздрогнула. Пару секунд глядела ему в глаза. Видела, как он смотрел в ее сторону и губы продолжали шептать. Она поняла этот беззвучный стон: “Убей меня”. А еще поняла, что не имеет права игнорировать его мольбу. Дыхание исчезло на какое-то время, а затем она медленно прицелилась в грудь Бесланова и нажала на курок. Амир дернулся, черные глаза закрылись. Изуродованные руки упали вдоль тела. Степанова смотрела в бинокль не отрываясь, как его лицо медленно разгладилось и стало спокойным.
В бандитском лагере наступила мертвая тишина. Даже раненые перестали стонать. Никто не ожидал подобной развязки. Убить друга — для этого требовалось немалое мужество. Степанова обезумела от того, что сделала. Она вскочила на утесе, не обращая внимания, что ее могут сейчас убить и дико закричала, подняв руку с винтовкой вверх:
— Сволочи!!! Ненавижу! Ненавижу!!! Будь ты проклят, Николай! И дети твои и внуки, все отродья пусть будут прокляты до двенадцатого колена! Предатель! Я все равно доберусь до тебя. Ты не жилец! Иди сюда, если не трус, чего прячешься за уголовников? Кишка тонка с бабой драться! С раненым гораздо легче справиться!
Она судорожно искала в прицел и никак не могла найти Горева. Женщина догадывалась, что он прячется где-то в палатках. Зарядила в подствольник гранату и выстрелила по лагерю. Вверх взлетела палатка, за ней еще одна и еще. Она методично стреляла именно по палаткам, надеясь, что уничтожит палача. Ахмад не стал ждать, когда граната влетит к нему, разрезал тент и кинулся бежать к деревьям. Окольным путем вернулся к “ученикам”. Он понял, что Марина теперь не сдастся, а звуки боя наверняка привлекут русских. Горев подумал и кинул на штурм утеса всех бандитов:
— Притащите мне ее живой! Раньте! Из гранатометов не стрелять! И быстрее, пока русские вертолеты не прилетели.
Чехи штурмовали утес уже больше часа, а сдвигов не намечалось. Женщина прицельными очередями выкашивала их ряды, как косой. Узкое место не позволяло обойти ее со спины и заставить драться на два фронта. Гора убитых и раненых росла. Когда бандиты залегали, женщина начинала шпарить по ним из снайперской винтовки. Ни один выстрел не был сделан зря. Степанова озверела.
Она не видела, что по крутому обрыву медленно карабкаются трое чеченцев. Это были настоящие горцы. Они карабкались по отвесной стене без страховки, рискуя каждую минуту упасть. Основной отряд отвлекал внимание женщины на себя, то и дело бросаясь в атаки. Марина ни о чем не могла думать, кроме того, что своими руками убила друга. Не оборачивалась назад, уверенная, что обрыв надежное прикрытие.
Когда на плечи навалились двое бородачей, она вскочила и со звериной яростью отшвырнула в сторону обоих, но выронила при этом автомат. Начала разворачиваться, чтобы схватить пистолеты, лежавшие возле камня. В затылке возникла острая боль, в глазах вспыхнул красный свет, затем павлиньи перья и все почернело. Удар по затылку бросил ее тело на замшелый валун и вышиб сознание. Это третий, подкравшийся со спины бандит, огрел ее булыжником. Колька, внимательно следивший в бинокль за событиями на обрыве, бросился бежать наверх со всей доступной скоростью вместе с охраной. Он прекрасно знал, что могут сделать разъяренные чеченцы с женщиной. Сейчас они полностью забыли о его приказе. Потери в отряде оказались слишком велики.
Когда он влетел на утес, тельняшки на Маринке уже не было. Голая грудь смотрела острыми сосками в небо. Она лежала на замшевшем камне, так и не придя в сознание. Двое боевиков торопливо сдирали с нее брюки. Ахмад выстрелил в воздух из пистолета, чтобы охладить горячие головы. Все резко замерли и оглянулись. Он рявкнул:
— Я приказал доставить ее ко мне живой! Искандер нам еще пригодится!
Он прошел с охраной мимо расступившихся боевиков, словно по коридору. Надернул до бедер стащенные брюки, застегнул пуговицу на поясе. Застегивать ремень не стал. Стащил с себя куртку и прикрыл Степанову. Затем связал ей руки и легко подхватив на руки, понес вниз. Бовики с нескрываемой злобой смотрели ему вслед и обязательно кинулись бы, если б не охрана. Новые русские уголовники, присланные Масудом для охраны любимца пару дней назад, пятились, держа под прицелами автоматов возбужденную толпу.
Палатка Ахмада, находившаяся дальше остальных, была цела. Туда он и внес пленницу. Уложил на свою кровать. Зажег походный фонарь и осмотрел голову. Крови нигде не было, только здоровенная шишка прощупывалась на затылке. Пучок волос смягчил удар. Горев достал аптечку из рюкзака. Вытащил флакончик с нашатырем и поднес к носу женщины. Она вздохнула, закрутила головой и очнулась. Колька убрал пузырек. Присел рядом на край кровати. Степанова начала соображать и теперь зло смотрела на него, хотя не произнесла ни слова. Зато натянула веревки на руках так, что кисти стали багрово-синими.
Ахмад разглядывал ее лицо минуты две: Марина была все так же красива. Легкие морщинки ничуть не портили лица. Изнутри поднялся жар. Он почувствовал, как вспыхнули щеки. Дыхание стало прерывистым. Николай попробовал провести пальцем по ее скуле. Зубы мгновенно вцепились в палец и цапнули так, что мужик охнул. Вскочил и затряс рукой, разбрызгивая кровь. Она, словно подброшенная пружиной, села на постели, а затем вскочила на ноги, не обратив никакого внимания, что куртка упала и сверху на ней ничего нет.