У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Ботинок впился Кольке в живот. Следующий удар пришелся мужику в висок. Горев не ожидал такой прыти и не успел среагировать. Он рухнул на пол, на короткое время потеряв сознание. Пальцы связанных рук выдернули нож из ножен на его поясе. Степанова села на кровати, зажала тесак коленями и торопливо принялась перерезать веревку.
Колька заворочался на полу и она вскочила, чтобы пнуть его еще разок. Не успела придержать нож и тот упал. Марина не стала терять времени. Горев начал подниматься на четвереньки. Отвела ногу назад, чтобы ударить посильнее. Он вцепился рукой за вторую ступню и дернул. Женщина молча упала на спину, а он навалился сверху. Потерял голову от страсти, забыв обо всем. Тискал груди и яростно пытался добраться до губ. Степанова согнула ногу в колене и со всей силы заехала ему между ног. Он взвыл и скатился с нее. В дверь заглянула голова охранника, но он выматерил парня сквозь стоны и тот скрылся, решив не вмешиваться без приказа.
Марина дотянулась до ножа, прижала его коленом и перерезала веревку одним коротким рывком. При этом сильно порезала ладонь, но даже внимания не обратила. Схватив куртку Горева, напялила на себя, не застегивая. Наклонилась за ножом. Собиралась обернуться, чтоб разобраться с врагом, но он вновь налетел на нее. Уронил лицом на кровать, заламывая руки назад и скрипя зубами от боли в промежности. Прошипел в ухо:
— Успокойся! Не трону! Поговорить надо!
Легко сдернул с нее не застегнутый ремень и связал руки за спиной. Собственным ремнем спутал ноги. Горев устал от борьбы. Забрал лежавший на постели штык-нож и не глядя, засунул его в ножны. Не смотря на ее дерганье и попытки пнуть его связанными ногами, перевязал порезанную ладонь, из которой продолжала течь кровь. Усадил на постели. Придвинув ящик, сел напротив. Стер пот со лба, мрачно глядя на нее и повторил:
— Поговорить надо…
Она злобно прошипела:
— Как с Амиром? Давай! Только х… я тебе чего скажу! Ты палач и предатель! Я мертвая буду мстить тебе из могилы. Ты проклят собственным отцом!
Он горько усмехнулся и вздохнул:
— Вот об этом я и хочу поговорить. Скажи, где Витюха воюет? Слово даю, отпущу.
— Навоз осла дороже твоего слова стоит. Я не скажу ничего!
Маринка плюнула ему в лицо и отвернулась. Николай достал платок из кармана брюк. Тщательно протер физиономию и посмотрел на вход палатки. Он прекрасно знал, что может позвать телохранителей и сделать с Маринкой все, что угодно. Уже готов был позвать, но каким-то шестым чувством понял — она умрет, но не расколется. Ахмад сообразил, что допустил ошибку, отдав приказ пытать Бесланова и надеясь, что увидев раны, она быстро сдастся. Николай решил идти другим путем, надеясь хоть немного смягчить ее сердце. Спросил:
— С дружком попрощаться хочешь?
Она внимательно посмотрела на него. Губы чуть скривились в усмешке. Горев понял, что Марина раскусила его игру и решения не изменит. Сквозь пепельно-серые губы протиснулось:
— Хочу.
Он не решился отступить. Молча расстегнул ремни на ее руках и ногах. Знал, что сопротивления она не окажет, чуял это. Бросил свою тенниску:
— Оденься и пошли. Пытаться бежать не советую.
Но не отвернулся. Степанова безо всякого смущения скинула его куртку и натянула тенниску на обнаженное тело, не сводя глаз с его лица. Она переодевалась как-то демонстративно. Николай обратил внимание на шрамы. Бывшая приятельница отбросила волосы назад. Приподняла брючину на ноге и выдернула бечевку, вдетую в край. Легко разорвала ее, хотя бечевка выглядела новой. Собрала волосы в хвост и завязала этой бечевкой. Накинула на тенниску куртку и первой, молча, вышла из палатки.
Горев шагнул за ней. Рядом с палаткой столпились почти все боевики, кто остался в живых. Они прислушивались к тому, что происходило внутри и недоумевали: из палатки не доносилось ни звука. Степанова даже внимания не обратила, а чехи опешили от ее появления. Женщина уверенно направилась туда, где лежало тело Бесланова. Бандиты двигались следом, разглядывая знаменитого Искандера. Они уже успокоились. Николай шагал сзади, на метр отдалившись от нее и готовый в любой момент схватить.
Странной была эта процессия. Маринка шла впереди, как командир, следом Ахмад с охранниками и толпа вооруженных боевиков. Амир лежал в той же позе. Его никто не трогал все это время. Марина опустилась на колени перед похолодевшим трупом. Приподняла тяжелое тело и прижав к себе, застыла, уткнувшись лицом в его волосы. Толпа бородачей окружила ее со всех сторон. Нет, она не плакала, как надеялся Колька. Она гладила волосы, лицо и тело Амира, что-то шепча про себя. Целовала холодный лоб и щеки. И вдруг — чеченцы обмерли! — она начала читать молитвы на чеченском. Молитвы, какие читают над умершими в аулах. Говорила отрывисто, временами замолкая, так как горло перехватывало. Произнеся последнее слово, положила тело на землю и потребовала у ближайшего к ней бандита:
— Лопатку принеси!
Он не рискнул возразить. Даже не посмотрев на командира, кинулся к палаткам и принес ей маленькую саперную лопатку. Женщина отмерила шагами место для могилы на склоне оврага и принялась копать. Горев хотел помочь. Принес еще одну лопатку и подошел, но она злобно распрямилась и напряглась:
— Ты не имеешь права касаться этой земли! Амир будет лежать здесь! Рука палача не осквернит его могилы. Он был моим другом! Прошел Афган, а ты, предатель собственного народа, проклятый родным отцом, убил его моими руками. Но кровь на тебе, а не на мне! Уйди с глаз, если не хочешь, чтоб твоя голова слетела, как кочан с плеч. Я с такой лопаткой в рукопашную ходила. И палачей своих забери. Слово даю, что не уйду! Ты меня знаешь…
Она смотрела с такой ненавистью, что Николай попятился. Боевики переглядывались. Горев развернулся и приказал:
— Уходим.
Сам, не оборачиваясь, направился к палатке. Чехи, часто оглядываясь на занятую работой женщину, отправились следом. До многих дошло, что Ахмад и Искандер давно знакомы. Издали, они в течение часа наблюдали, как она копала каменистый склон, часто выбрасывая камни. Когда из могилы торчала лишь голова, Марина выбралась наружу. Руки были стерты в кровь. Рана на ладони ныла, повязка покрылась грязью, но она думала об этом, как о досадном недоразумении.
Нарвала огромную охапку травы на склоне и сбросила ее вниз. Ни один из чеченцев не двинулся с места, когда она бродила, довольно далеко удаляясь от них. Большинство знало, что Искандер слову не изменит и удерживали остальных. Взявшись за плечи покойного, подтащила к яме. Спрыгнула вниз и стащила тело в могилу. Аккуратно уложила, поправила полуотрубленные ступни. Поцеловала в лоб еще раз. Сняв с себя куртку, накрыла обнаженную грудь и лицо. С трудом выбралась на поверхность. Сил оставалось все меньше и меньше. Принесла еще травы и рассыпала по телу сверху. Принялась забрасывать землей. По поверхности выложила холмик из камней, выкопанных раньше. Нашла плоский сухой камень. С трудом дотащила до могилы и поставила в изголовье, как памятник. На камни лег букет цветов. Немного постояла, шепча мусульманские молитвы.
Степанова устало направилась в лагерь. Проходя мимо боевиков, сидевших кружком у костра, небрежно швырнула лопатку. Она вонзилась точно в центр костра. Головешки брызнули во все стороны. Сноп искр взвился вверх. Мужики отскочили и ошеломленно обернулись. Степанова вошла в палатку Горева. Спокойно села на ящик и тяжело уставилась на мужчину. Минуты через три он не выдержал и глухо сказал под ее сверлящим взглядом:
— Скажи, где Витюха и уходи. Ты же понимаешь, что брата я не трону.
Она мрачно глядела на него:
— Да пошел ты со своими обещаниями! Я не позволю исковеркать Витьку жизнь и сберегу его от тебя…
Он попытался припугнуть:
— Ты знаешь, что я с тобой могу сделать? Сама о смерти молить будешь!
Она улыбнулась бескровными губами:
— Мне плевать, что со мной будет. Я друга убила из-за тебя. Понял, сволочь? Друга!
Демонстративно встала и легла на его постель, отвернувшись лицом к стенке палатки. Горев смотрел на крутое бедро, на плечо, обтянутое тенниской, на волосы, свисавшие вниз с подушки и не знал, что ему делать. Сейчас он мог сделать с этой женщиной все, о чем мечтал, а ему не хотелось. Она ненавидела его и это останавливало. Он вспомнил, как Марина гладила и целовала лицо мертвеца и почти желал быть на его месте. Николай вышел из палатки. Степанова все слышала. Она догадалась, о чем он думал. Твердо знала, что этот раунд выиграла она в одиночестве, а не он с отрядом. Продолжала лежать отвернувшись и ждала, когда он явится. Обыскивать палатку не стала, так как знала, что это бесполезно: Колька наверняка все опасное вынес. Она в первую минуту заметила, что на нем даже ножен нет.