У каждого своя война
Шрифт:
Я предугадал это желание и поэтому еще раньше послал несколько конных солдат в ближайшую деревню, чтобы узнать, где здесь ближе всего находится церковь. Поэтому не спели прозвучать его просьба, как из расступившихся рядов солдат вышел священник. Около двадцати минут англичане в благоговейном молчании слушали исповедь своего бывшего собрата по оружию. В конце процедуры священник дал поцеловать крест осужденному лучнику, а затем отошел от эшафота и встал на колени. В наступившей тишине было слышно, как он в полголоса молится. Палач подтянул петлю на шее осужденного, после чего спрыгнул на землю. Сделал знак своим подручным, которые уже были готовы выбить козлы из ног приговоренного, после чего посмотрел на меня. Я кивнул. Как только выбитая из-под
– Похороните Дженкина как положено! Уильям, выделишь людей! Идите! Затем найдя глазами Дика, скомандовал: – Пленных, сюда!
Когда пленных наемников выстроили передо мной в несколько рядов, я спросил их:
– Офицеры среди вас есть?!
Ответом мне стало молчание. Выждал минуту, а потом сказал: – Вы что же ублюдки думаете, здесь только одно дерево с крепкими ветвями?! Или у нашего палача не найдется в запасе веревок?! Второй раз спрашивать не буду! Если прямо сейчас…
Не успел я договорить, как два человека вышли из толпы сами, а третьего вытолкали сами разбойники. Вылетев от мощного удара в спину, он рухнул прямо под ноги моего коня.
– Граво среди вас есть?
– Я – Граво.
Один из вышедших разбойников, мощного сложения человек с длинными мускулистыми руками, сделал два шага вперед. Он двигался, по-медвежьи косолапя, и был такой же большой, как этот зверь. Со свирепым взглядом, главарь бандитов даже сейчас выглядел, несмотря на свой растерзанный вид, настоящим мужчиной.
– Как же это тебя, такого матерого зверя, взяли? – полюбопытствовал я.
– Я сражался и убил двух твоих солдат, прежде чем кто-то обрушил меч на мой шлем. Похоже, он был из той подлой породы, которая, которая вместо того, чтобы скрестить клинки, глядя друг другу в глаза, предпочитает бить в спину. Впрочем, какие солдаты – такой и командир! Только и умеете, что бить исподтишка! Не хочешь померяться со мной силами?!
– Браво, Граво! Ищешь легкой смерти?! Сразу говорю: если твои солдаты могут на нее рассчитывать, то ты – нет!
Толпа пленных после моих слов заволновалась, загудела. Я молчал, выдерживая паузу, в ожидании ответа главаря. Напряжение начало расти. Некоторое время тот крепился, но потом не выдержал:
– За что мне такая немилость?!
– А может ты еще, и жить хочешь?!
– Даже зверь всякий жить хочет, что про меня-то говорить? Похоже, тебе что-то от меня нужно, иначе к чему ты этот разговор завел. Говори!
– Мне нужно, чтобы ты со своими трусливыми ублюдками, – ответил я, – выманил Джерико из города.
– За это ты мне подаришь жизнь. Да?!
– Да!
– А моим людям?!
– И твоим людям!
– Согласен!
Спектакль был разыгран так великолепно, что Джерико до самой последней секунды не догадывался, что происходит под стенами города. Сначала на его глазах, так же как и на глазах нескольких сотен горожан, наблюдавших с городских стен, был разыгран бой, где войска графа схватились с отрядом Граво, который на девять десятых состоял из переодетых англичан. Красные следы на одежде, предсмертные крики и мнимые мертвые, лежащие на траве, прекрасно дополнили картину боя, превратив ее в шедевр театрального искусства.
Когда конница и швейцарцы начали теснить людей Граво к лесу, Джерико решил, что момент для удара в спину настал. Ворота города, быстро распахнувшись, выпустили стремительно рванувшийся вперед конный отряд во главе с Джерико. Всадники неслись вперед, одновременно развертываясь в ширину. Стремительно сокращая расстояние, тяжеловооруженная конница готовилась сокрушить, судя по всему, растерявшихся и суматошно пытавшихся
Войска графа Анжело ди Фаретти при виде нового врага начали лихорадочно строить оборону, чтобы выдержать новый удар. Хотя мой план успешно реализовывался, но латная конница могла сама по себе наделать нам хлопот. Сейчас все зависело от швейцарцев, но их было слишком мало чтобы представлять серьезную преграду. Альпийские горцы выстроились в пять рядов, между которыми я поставил лучников, хотя лейтенант швейцарцев сильно был этим не доволен. Наш спор прекратил граф, который неожиданно для меня встал на мою сторону. Мне даже не так сильно досталось за мою самодеятельность по разгрому отряда Граво. Конечно, если бы дело закончилось поражением, то вся вина была бы возложена на меня, а так как победителем стал я, то… В подобных случаях говорится: победителей не судят! После всего происшедшего, я представил графу свой новый план, который был рассмотрен и сразу, что весьма удивительно, одобрен.
Как только стали видны черты лиц и раскрытые в крике рты конников Джерико, я опустил забрало, поправил щит и удобней взял копье. Я находился в первом ряду своих латников. По обеим сторонам от меня сидели в седлах мои неизменные телохранители.
Половина моих солдат все еще продолжали делать вид, что сражаются с легкой кавалерией графа, но меня это уже не касалось, так как я со своими людьми должен был помочь швейцарцам выстоять. Уже потом когда люди Джерико основательно завязнут в порядках швейцарцев, придет время всех остальных вступить в сражение.
Я не сомневался, что как только латники Джерико приблизятся, их должны будут смутить некоторые моменты потешного боя, но я исходил из того, что в такие моменты воин, охваченный горячкой боя и готовый схватиться с врагом, не сразу поймет, в чем дело.
«Даже если у наемников и появились подобные сомнения, то они явно запоздали, – так я прокомментировал начавшуюся стрельбу английских лучников.
Стрелки превзошли самих себя. Каждый последующий ярд земли был обильно орошен человеческой кровью и выстелен человеческими и лошадиными телами. Земля еще не успела впитать кровь, как воздух содрогнулся от стонов и хрипов раненых и убитых. Не менее трех десятков раненых и убитых наемников, с десяток коней, бьющихся на земле – все это смешалось и покатилось по земле, прямо под копыта следующей лавине, несущихся во весь опор всадников. Через минуту лучники отступили, чтобы дать рядам швейцарцев сомкнутся, и перед конницей врага выросла глухая стена щитов, между которыми торчал ряд пик. Солдаты Джерико, подбадривая себя криками, со всего размаха врезались в железную стену. По ушам ударил уже привычный шум боя: лязг железа, треск сломанных копий, ржанье лошадей, крики раненых. Швейцарцы дрогнули. Их ряды чуть прогнулись, когда солдаты Джерико сумели в нескольких местах прорубить себе путь, но это был их последний успех. В следующий миг я закричал:
– Вперед, парни!! Руби!! Не щадить никого!!
Обогнув с левого фланга баталию швейцарцев, мы ударили в бок рвущимся вперед тяжелым кавалеристам Джерико, которым тут же стало ясно, что их поймали в западню. Самые тупые из них поняли это спустя несколько минут, когда увидели несущийся на них отряд легкой кавалерии графа, а те, с кем они до сих пор сражались, вдруг неожиданно превратились в отряд английских лучников. Паника охватила его людей, и отряд Джерико перестал существовать. Мало кто из его солдат предпочел бой бегству. В своем большинстве они заворачивали коней и, гоня их во весь опор, пытались как можно быстрее унести отсюда ноги. Но не всем это удалось. Как только ослабло давление, жадные до крови швейцарцы, чуть ли не бегом, кинулись на смешавшиеся ряды латников Джерико, да и мои парни были не прочь добраться до глоток врага.