У края темных вод
Шрифт:
Надо отдать Джинкс должное: она из тех, кто если что скажет, так и сделает. Она и в самом деле нажала на спуск. Послышался щелчок. Она снова взвела курок и нажала на спуск, но ничего не произошло. Она поднесла пистолет к лицу и стала рассматривать, пытаясь выяснить, что с ним неладно.
Задумчиво скребя подбородок, старуха пояснила:
— Патроны внутри, но пороха в них нет. Я раскрыла их и высыпала порох. Понадобился, чтобы прижечь рану на колене. Хорошо помогает, если умеешь это делать, и боль снимает, — главное, не перестараться, а то загоришься и взрывом тебе оторвет задницу.
Джинкс занесла пистолет так, словно собиралась ударить им старуху. Мама перехватила ее руку:
— Она злая, но мы не должны уподобляться ей.
— Не такая уж я злая, — с искренним удивлением отозвалась старуха, и лицо ее оплыло, как воск на горящей свечке. — Я только что спасла жизнь этому мальчику. Я тут совсем одна, и некому позаботиться обо мне — вот и все.
— Еще бы, и никому неохота о вас заботиться, — отозвалась Джинкс, вырывая у мамы руку с пистолетом. — С какой стати?
— Каждому человеку нужна помощь, — сказала старуха. — Каждому кто-то нужен рядом.
— Нужен-то нужен, да поди его найди, — сказала Джинкс.
— Ты права, — признала старуха и попыталась подняться с пола, но не смогла.
— Вытащим ее во двор, подвесим на дереве и будем бить палками, пока голову не разобьем, — предложила Джинкс. — Сью Эллен сказала, так и следует поступить с ней, как ее папочка с тем парнем.
— Ничего подобного мы не сделаем, — сказала мама.
— Не вам решать, — огрызнулась Джинкс, но дальше этого не зашла.
Мама протянула руку, вынула у Джинкс из руки пистолет и отбросила его с такой силой, что он со стуком врезался в стену и от удара какой-то пыльный сувенир свалился с полки и разлетелся на куски.
— Чтобы я этого больше не слышала, — сказала мама. — У меня тоже есть право голоса. Может быть, поначалу не было, но я все время была с вами и прошла через то, через что прошли вы. Я буду говорить все, что захочу, и, если вы собрались расправиться со старухой, начать вам придется с меня. Ты бы сама пожалела, если бы застрелила ее, Джинкс. Ты не хочешь стать такой. Ты не такая.
— Могла бы и такой стать, — проворчала Джинкс.
— Нет, Джинкс, мама права, — вмешалась я. — Мы не такие и не хотим стать такими, как она.
Джинкс уставилась себе под ноги: кровь Терри собиралась лужицами на полу. Посмотрела Джинкс и на старуху, которая напустила на себя жалобный вид — пес с колючкой в лапе и тот не выглядел бы таким несчастным.
Мама помогла старухе подняться, подвела ее к креслу-качалке. Тяжело дыша, старуха слегка раскачалась в кресле, оглядела нас водянистыми глазками и начала давать указания.
— Смойте кровь с пола, — сказала она, проталкивая слова между трудными вздохами. — Я помогла вашему парнишке, теперь вы помогите мне. Вы передо мной в долгу.
— Вот чертовка! — с невольным уважением отозвалась мама.
Я посмотрела на Терри, посмотрела на старуху и заявила:
— Мы положим его в вашу постель, и там он будет лежать, пока не поправится настолько, чтобы мы смогли везти его дальше. Вам придется несколько ночей поспать в кресле. Надеюсь, он не подхватит какую-нибудь заразу оттого, что будет спать на вашей простыне, и ваша пакостность не сидит под одеялом и не пристанет к нему.
Старуха сморщилась, прикрыла глаза, откинулась на спинку кресла и пустилась раскачиваться яростно, изо всех сил.
Мы сходили к колодцу и принесли воды для уборки. Весь пол был залит кровью, сами мы тоже уляпались. Часть воды мама согрела и постирала нашу одежду, а мы дожидались, завернувшись в старухины одеяла. Мама и старухе помогла переодеться, обтерла ее, удалившись для этого приличия ради в спальню. Мы отмыли пол, а пропитанный кровью половик, на котором прошла операция, свернули и задвинули в дальний угол комнаты.
Нашлось немного виски — мы полили им культю, чтобы не попала никакая зараза. У старухи имелся и аспирин, мы скормили Терри пару таблеток. Он еще не очухался, по-моему, и таблетки жевал и запивал их, сам того не сознавая. Мама переодела его в постиранную и высушенную одежду, и мы отнесли его в спальню, уложили в постель, подоткнув под спину подушки, и накрыли тонким одеялом.
Я вернулась в большую комнату, прихватив с собой тряпку, подобрала валявшуюся на полу руку, засунула ее в ящик с инструментами и захлопнула крышку. Ящик я поставила на каминную полку. Просто не знала, куда еще его девать.
Зашла в спальню, поглядела, как там Терри, посидела какое-то время рядом с ним на стуле, потом меня сменила Джинкс.
В зале старуха все так же сидела в качалке. Мама положила в кресло несколько подушек, укутала ей ноги одеялом, в общем, постаралась устроить поуютнее. Она переодела старуху в чистое, но на голове у нее торчал все тот же дурацкий чепец с красными пятнами там, куда брызнула кровь, когда она отрезала Терри руку. Старуха качалась в кресле и пристально смотрела на огонь в очаге.
В одном из закопченных котлов мама сварила зелень, собранную возле дома. Она отыскала бутылку уксуса, немного соли и перца и приправила, как могла, свое варево.
Пока готовилась еда, наступила совсем уже темная ночь. Я сходила проверить, надежно ли заперта дверь. На окнах были ставни — дверцами изнутри. Я закрыла их все до единого и задвинула задвижки.
— На парочке окон есть занавески, — напомнила мне хозяйка. — Можно задернуть занавески, а ставни оставить открытыми. Будет прохладнее.