У Миткова поля на Ведроши
Шрифт:
Силуян поднялся. Никогда прежде Осиф Андреевич не звал его вот так, до бою, и уж если позвал, стало быть, нужда прижала.
– Ну, надо раз...
Шатёр воеводы находился у ближних становых ворот. У входа на карауле стояли люди из тверской посошной рати; стояли расслабленно, облокотившись на копья, о чём-то говорили. Завидев стольника, выпрямились.
– Не у себя на дворе, - нахмурился стольник на посошных, и, откинув полог шатра, сказал в глубину.
– Привёл, воевода. Впускать что ли?
– повернулся к Силуяну, кивнул: заходи.
Внутри шатра всё было чинно, по-простому: у дальней стены стояла крытая седой овчиной скамья, посерёдке стол, а правее, под образами, обитый медными полосами сундук, наверное, с одёжей и полковой казной. И боле ничего. Пленный лях как-то сказывал, что их паны на войну и посуду золотую везут, и вино угорское, и всякой иной утвари без меры. Не могут без привычных удобств. Осиф Андреевич обходился малым.
Вместе с воеводой в шатре находился князь Щеня. Видно, дело и впрямь срочное, раз большой воевода тоже тут. Оба стояли у стола, опершись на него ладонями и чуть склонившись. Ни один не посмотрел на десятника, Осиф Андреевич лишь поманил пальцем, мол, подходи ближе. Силуян подошёл.
Свет от восковых свечей падал на разложенный на столе холст. Силуян прищурился: полоски, круги, буквицы - непонятное всё. От одного края холста к другому угольком прочерчена неровная линия, окончанием своим похожая на стрелу. Воеводы молчали, и Силуян, набравшись смелости, спросил осторожно:
– Чего это?
Осиф Андреевич кивнул понимающе.
– Чертёж. Всё как есть в Смоленской земле - города, сёла.
Силуян шагнул ближе. И впрямь: там, откуда начиналась стрела - круг и слово "Елна", а у кончика стрелы - "Тросна", и вроде даже излучинка схожа с той, что у Миткова; а чуть подале две коротких полоски - мосты.
– Чудно...
– Ладно, не за тем зван, - Осиф Андреевич выпрямился.
– Ты вот что: возьми людей добрых с десяток да сходи к Ельне. Проведать нужно где там литва - к нам идёт или иным каким путём пошла, и сколь их всего. Сможешь?
Силуян пожал плечами.
– Чего же не смочь. То дело не хитрое, и ране доводилось лазутничать. Только у меня от десятка всего-то пяток людей осталось.
Князь Щеня повернулся к десятнику.
– Помнится, в прошлом походе ты сотенным головой был.
– Именитее нашлись. Ныне не по делам судят.
– Стало быть, и у вас местами мерятся.
– Мерятся.
Осиф Андреевич кашлянул в кулак.
– Бог с ним... Гляди дале, - он ткнул в холст.
– От Ельни у литвы два пути: один на Новгород-Северский мимо Брянска, второй лопатинским большаком на Дорогобуж, через нас. До Брянска им идти несподручно, так что скорее на Дорогобуж пойдут. Но убедиться в том стоит.
– Внимательно смотри, - вставил князь Щеня.
– У литвы воеводою гетман Острожский, то хитрый пёс.
Осиф Андреевич кивнул, подтверждая, и продолжил:
– Пойдёте тихо и налегке. Дале деревни Лопатина не ходи. Видишь она на чертеже где? Если мы с князем Данилой правильно мыслим, так литву в самый раз там встретите. Кольчуги оставьте, у кого ручные пищали есть, тоже пусть оставят.
– Откуда у нас рушницы, воевода?
– скривил губы Силуян.
– Это, вон, у москвичей, у новгородских пищальников, у слуг дворовых есть. Там люди богатые. А мы и сыты не кажный день бываем.
– Сделаешь всё как надо, будут тебе рушницы. И вот ещё что: коли остановят тебя у Ведрошей передовые заставы, так ты им заветное слово шепни "Златоуст". По сему слову вам никто препоны чинить не станет.
– Осиф Андреевич протянул руку прощаясь.
– Поспешай. Завтре к вечеру жду обратно.
Покинув шатёр, Силуян отправился к сотнику; какой ни есть, а начальник, доложиться надобно. Тот спал в шалаше-однодневке у загонов. Из-под прикрытых лапником жердей торчали голые ноги. Вот ведь, ненароком подумал Силуян, и комары ему нипочём. Рядом с шалашом, прикрывшись рогожкой, спал мальчонка - холоп - белобрысый смышлёныш лет двенадцати. Силуян нагнулся, осторожно тронул его за коленку, и он тут же вскочил, уставившись на десятника испуганными спросонья глазами.
Силуян приложил палец к губам и прошептал:
– Сотнику передашь, кода встанет, что я со своими под Ельню лазутничать ухожу. То воеводы Осифа Андреевича наказ. Понял ли?
Мальчонка согласно мотнул головой.
– Ну, спи дале.
Силуян выпрямился; дело воеводы отлагательства не терпело, но возвращаться назад к десятку он не спешил. Неизвестно ещё каким боком завтрашний день выйдет, доведётся ли присесть хотя бы, так что пусть люди лишний часок поспят.
Ночь выдалась звёздная, тёплая. Нестройный писк комарья и картавый хрип лягушек в камышовой заводи отзывались на душе досадою, но они же гнали прочь начавшую укореняться в глазах усталость. Силуян спустился к реке, зачерпнул пригоршню воды, поднёс к лицу. Сапоги по самый подъём увязли в илистом грунте; Силуян шагнул назад, покачнулся, вода потекла меж пальцев на грудь, на живот, накативший ветерок захолодил щёки. Вот ведь... Вздохнул.
Рядом у загона переговаривались караульные. Их голоса стелились по траве подобно туману - легко, осторожно. Один караульный жалился на воевод, на злую судьбину, другой поддакивал и в свой черёд корил какого-то Спирьку за то, что тот стащил у него кувшин браги. Силуян постоял, послушал. Не дело вот так на карауле языком впустую молоть. Ненароком услышит кто, стольник воеводский, к примеру, хорошего выйдет мало. Лучше бы за лошадьми крепче смотрел, а то неровен час зверь какой вспугнёт, тогда в самом деле без плетей не обойдётся.
Силуян подошёл к загону и караульные разом встрепенулись, наставляя на десятника копья. Спросили недружелюбно:
– Кто там в теми шарится? Отвечай!
По голосу, показалось, тот, что о браге пёкся.
– Из полка правой руки человек, - отозвался Силуян.
Караульный вздохнул успокоено и отвёл копьё.
– Шёл бы ты спать, человек. Не ко времени бродишь.
– Да шёл уже, только больно жалобно вы о печалях своих говорите.
– Может и говорим. Тебе-то что за дело?