У моря
Шрифт:
Совсем испортилось настроение у Олега, так как, несмотря на блестящую победу над Камеруном, сборная России так и не смогла преодолеть сито группового турнира и выбыла из дальнейшей борьбы. А в столовой Дзаблаева настойчиво пытала Зою Степановну насчёт прощального ночного купания, на которое та всё не могла решиться. В предпоследний день она дочитала Воннегута, вернее его "Сирены Титана", но на следующую повесть "Бойня номер пять" времени уже не оставалось. К тому же надо было ещё успеть загрузиться на полную емкость дорожной тары дешёвыми ягодами, персиками, чтобы в Москве наварить варенья. На это важнейшее мероприятие отводились последние два дня.
На этот раз Зоя Степановна была особенно придирчива и внимательна на рынке, ведь покупаемым плодам предстояло
Лучшая черешня и сравнительно недорогая оказалась у пожилой крымской татарки... Крымских татар было совсем немного на том базаре. Их национальная трагедия заключалась не только в том, что их репрессировали в сорок четвёртом, выслав в Среднюю Азию. Но и, как это ни парадоксально, в том, что этот народ за последние столетие-полтора полностью утратил свою некогда агрессивную, воинственную сущность. Они стали в массе своей мирными мусульманами, такими же, как и татары российские, башкиры... осёдлыми, спокойными, работящими. Увы, но данное обстоятельство в пьесе абсурда, срежиссированной тоталитарной властью, сыграло с ними незаслуженно злую шутку: крымские татары даже после официальной реабилитации не смогли в СССР вернуть себе своей Родины. Не смогли, ибо уже не обладали моральными качествами, позволявшими всенародно распаляться до озверения... убивать, насиловать, каждодневно запугивать тех славян, что расселились на их землях. Увы, крымские татары оказались слишком уж мягким народом для власти знающий и понимающий только язык насилия. А то что Советская Власть пасует только перед зверством доказали ещё задолго до Афганистана другие, немирные мусульмане страны Советов. Они отвоевали свою землю не лозунгами и демонстрациями, а тем, что вернувшись из ссылки устроили поселившимся на их землям русским сущий ад. И Власть их зауважала, восстановила автономию, закрыла глаза на преступления, признала гордыми и самобытными народами. А крымские татары переживут, нет у них своей земли в Крыму, как нет её в СССР у корейцев, немцев, греков и прочих, кто недостаточно самобытный, гордый и страшный...
Зоя Степановна купила у татарки всю нужную ей черешню. Та несказанно обрадовалась, когда уяснила, что покупательница берёт целое ведро. Она что-то приговаривала на своём языке, норовила наполнить ведро с горкой и денег взяла за восемь кило, хотя ягоды тянули почти на полкило больше - совсем не гордая оказалась.
В тот же предпоследний день за обедом Дзаблаева спросила, что Зоя Степановна повезёт с собой в Москву, и узнав, что та уже почти всё закупила, заметно расстроилась. У неё, как выяснилось, ещё и "конь не валялся".
– Вот всегда у меня так,- сокрушалась Дзаблаева, не забывая, впрочем, усердно поглощать пищу,- до самой последней минуты чухаюсь, да и девки у меня... те ещё помощницы.
– Ну, чего ты мам. Я ж тебе ещё вчера говорила, пойдём с утра на базар, а ты всё сейчас да сейчас, а сама с Антоновой своей пробегала,- пожалуй, впервые вслух выразила своё недовольство матерью старшая дочь Дзаблаевой.
– Ладно, закройся пока тебя не спрашивают,- резко осадила она дочь и тут же чуть не оправдываясь обратилась к Зое Степановне.- Мы же всё к сегодняшнему вечеру готовимся, всё же обдумать надо.
– Что обдумать?- не поняла Зоя Степановна.
– Там же прохладно будет... Вы меня понимаете? И поесть взять надо,- явно смущалась при детях Дзаблаева.- Вы-то как, придёте?
– Не знаю... Как-то неудобно, я ведь никого не знаю в вашей компании,- так и не приняла окончательного решения Зоя Степановна.
– Да
– Ладно... может быть... не знаю даже,- колебалась Зоя Степановна.
– Приходите обязательно... Может, потом всю жизнь вспоминать будете. А мы сейчас ноги в руки и на базар. Вон, вы какая молодец, как всё дёшево купили. А мне вот с продавцами всегда не везёт, не могу я с ними разговаривать, всегда на скандалы нарываюсь...
Дзаблаева ещё бы пооткровенничала, но она действительно очень спешила, даже встала из-за стола первой, не дожидаясь, когда уйдут соседи, и не подбирая оставшийся хлеб.
11
Но в конце-концов надо было принимать решение. "И в самом деле, ведь раз живём,- думала Зоя Степановна.- Вон ведь другие грешат, на мораль плюют, и что самое обидное при всём при том живут лучше, легче",- как и большинству обычных людей, ей тоже казалось, что всякие там аморальные проходимцы живут припеваючи и без забот. Но она была не из таких, и на то же ночное купание в сомнительной компании ей было тяжелее решиться, чем иным на убийство.
В тот вечер Олег не собирался идти смотреть телевизор и выразил недоумение, когда мать сообщила ему, что пойдёт к морю подышать воздухом:
– Куда так поздно-то, ведь темно уже?
– Да мне тут кое с кем поговорить надо,- как-то неубедительно не то объясняла, не то оправдывалась Зоя Степановна...
Пляж был пустынен, лёгкая волна фосфорицировала блёстками света от ближних и дальних фонарей, сверкающим световым амфитеатром поднимался от моря город. Несколько дней назад прямо на пляже начал работать коммерческий киоск, торгующий в основном прохладительными напитками. Сейчас он, конечно, не работал, но из-за неплотно прикрытой двери и прочих щелей струился свет и слышались приглушённые голоса - видимо там подводили итог дневной торговли. Зоя Степановна присела на лежак. Было свежо и в темнеющую блескучую воду совсем не тянуло, к тому же остывший песок пляжа холодил ноги в лёгких босоножках. Она смотрела на город, смутные, угадываемые силуэты кораблей на внешнем рейде, удивлялась, как быстро ко всему этому привыкла и как, наверное, теперь этого не будет хватать ей в Москве. Обстановка располагала к размышлениям о вечном. Зоя Степановна посмотрела на небо, взошла четвертушка луны, тут же дымка Млечного пути, мерцание звёзд... Тут она и услышала, будто из другого мира, так называемые голоса земной цивилизации - пришли более чем с получасовым опозданием Дзаблаева, Антонова и две её соседки по комнате.
– Вы уже здесь?... А мы вот пока прособирались,- Дзаблаева несомненно обрадовалась увидев ожидающую их Зою Степановну. Антонова скорее неприязненно, чем равнодушно промолчала. Не выразили никаких чувств и её соседки, две чем-то незримо схожие, возможно своей манерой прилипать к какому-нибудь лидеру и следовать за ним. На вид им где-то лет чуть за тридцать, но по причине недостатка света утверждать было трудно.
– Ну, что девки, сначала сполоснёмся?- внесла предложение Антонова.
– Там кто-то есть,- предостерегла Зоя Степановна, указывая на киоск с просачивающимся светом. В палатке же всё стихло, видимо торговцы услышали голоса с пляжа и умолкли. После слов Зои Степановны и свет погас - сидящие там явно наблюдали.
– Да и пёс с ними, пусть смотрят, что нам стесняться. А, девки?- нарочито громко, что бы слышали в киоске, говорила Антонова. Её соседки по комнате дружно, но как-то принуждённо рассмеялись. Они всё-таки не чувствовали себя так раскованно, как их старшая товарка. Антонова тем временем безо всякого стеснения сняла через голову своё аляпистое в цветах платье и, вывалив обтянутый купальником безобразный живот, храбро вошла в воду. Её соседки, похоже, вовсю пытались постичь науку под названием наглость - второе счастье, они тоже хоть и не так демонстративно с оглядками на киоск разделись и последовали за своей "кумиршей".