У неё была слишком хорошая память
Шрифт:
— Мистер Морган, я потрясен. Мы с мистером Хелли старые партнеры по партии... Возможно ли это?
Морган повернулся, не торопясь:
— Вы думаете, это Хелли?
— То есть... уж лучше это бы был он, Ларсон такой молодой… Он познакомил меня со своей невестой. Для неё будет такой удар, если...
— Здесь мы с вами бессильны. Нужно подождать, может быть, преступник решится...
И, снова отвернувшись к закрытой двери, будто желая успокоиться, он стал насвистывать «Семь футов под килем», Кларенс замер. Через две-три секунды должно было решиться, выиграли они или проиграли. Он весь напрягся. С одной стороны стоял Толстяк, повернувшись ко всем своей широченной спиной; с другой стороны скучились все остальные, а в середине он и Лонгхинс, который в задумчивости возвращался из подвала. Джордж-Герберт вдруг перестал свистеть, и Брэдфорд чуть не вскрикнул от волнения.
Увидев перед собой Кларенса, он остановился, быстро оглянулся на Моргана и осознал значение того, как они на него смотрели. Он понял, что пропал. Что-то вроде рыдания вырвалось у него:
— Мерзавцы! Добрались до меня...
Одним прыжком он бросился на Брэдфорда, но тот отскочил, и опрокинул стол. Вытащив из кармана нож, Лонгхинс крикнул:
— Убью первого, кто ко мне подойдёт!
Джордж-Герберт, не двигаясь, тихо спросил:
— Как убили Филлис, Дору и Кромвеля?
— Одним больше, одним меньше, теперь мне все равно!
Миссис Лонгхинс рухнула на пол без сознания. Хозяин «Еловой шишки» шаг за шагом отступал к двери подвала. Видя, что Кларенс хочет броситься за ним, Морган громко сказал:
— Не двигайтесь, Брэдфорд!
Открыв дверь на улицу, старший инспектор поднес к губам свисток и несколько раз громко свистнул. Лонгхинс исчез. У Хелли, Ларсона и Мориса был такой вид, будто их разбудили от крепкого сна и они никак не могли понять, что происходит вокруг. Миссис Морис опустилась на колени и пыталась привести в чувство миссис Лонгхинс, которая во время падения немного разбила лоб. Никто не вымолвил ни слова. Все ожидали конца этой кошмарной истории. Вдруг снаружи раздались звуки резких приказов, шум мотора, затем дверь открылась, вошел полицейский огромного роста и после приветствия доложил Моргану:
— Все в порядке, мы его взяли.
— Раненых нет?
— Фреди пришлось его слегка оглушить, чтобы он выпустил нож.
— Нож тут же в лабораторию, ясно? Все хорошо, отлично поработали! Везите его в Ярд. Я сейчас там буду. Миссис Морис, пусть Стефен поможет вам отвести миссис Лонгхинс в ее комнату. Она скоро все узнает...
Перед тем как выйти, Морис спросил:
— Мистер Морган, скажите нам, пожалуйста, почему Лонгхинс сделал все это?
— Сначала он действовал из жадности, потом из страха. Он убил Филлис Балеброк из-за шестисот фунтов. Дору Карпентер он убил потому, что она слышала, как он насвистывал «Семь футов под килем», а Кромвеля потому, что он знал от Доры название песни.
Когда Морисы и миссис Лонгхинс вышли, Толстяк обратился к Хелли и Ларсону:
— Я должен извиниться перед вами, но иначе действовать было нельзя. Я знал, что преступник — Лонгхинс, но не было никаких доказательств, чтобы убедить судей. Нужно было, чтобы он сам признался, чтобы в момент крайней растерянности сделал признание на людях. Именно поэтому мне было важно сначала успокоить его, заявив, что он вне подозрений, что преступник — один из вас. Лонгхинс должен был подумать, что репутация сотрудников Ярда преувеличена. Вы сами понимаете, что ваши отношения с жертвой не касаются органов юстиции. Думаю даже, мистер Хелли, что ваши сто фунтов могут быть вам возвращены, так как у мисс Балеброк нет наследников, а поскольку она вынудила вас дать ей эту сумму, она принадлежит вам по закону. Я составлю рапорт.
— Спасибо, мистер Морган.
Ларсон ожил с той минуты, когда уверовал, что Маргарет ничего не узнает о его любовных похождениях. Он спросил, обращаясь к Моргану:
— Но как же Лонгхинс мог совершить преступление, если в это время он находился в погребе? Можно подумать, что его жена — соучастница!
— Не думаю. Лонгхинс вышел через широкое отверстие, в которое сгружают бочки с вином. Он, должно быть, заранее там все приготовил. Ему повезло, что никто его не хватился, но в этот час в зале мало посетителей, а миссис Лонгхинс всегда подчинялась приказам мужа, который на этот раз не велел его беспокоить ни под каким предлогом. Таким образом, у убийцы было достаточно времени, чтобы зарезать Филлис Балеброк и вернуться незамеченным. Если бы не Карпентер, это было бы великолепное преступление...
Хелли пожал руку старшему инспектору.
— Вы заставили нас пережить отвратительный
— По правде говоря, дело несложное, и мы смогли бы расследовать его гораздо раньше, если бы бедная мисс Карпентер, не ведая того, не направила нас по ложному пути, сказав, что выросла в Девоне, и если бы мне раньше пришла мысль проверить ваши банковские счета. Сознаюсь, как и все, я сначала поверил в виновность Мориса, который, по классической модели, мог выйти из себя из-за того, что его прогнала молодая любовница. Моя убежденность пошатнулась, когда Дора Карпентер сказала мне, что на лестнице дома Филлис она встретила мужчину, насвистывающего песенку, под которую ее качали в ее родном Девоне. Впрочем, несмотря на то, что мистер Морис из Уэльса, он мог любить эту девонскую песенку. Однако его невиновность стала очевидной, когда зарезали Карпентер, а Морис в это время находился у нас, о чем убийца не знал. Скажу вам, что в этот момент я пал духом. Но тут Кромвель в вашем присутствии рассказал, что мисс Карпентер вспомнила название песни и хотела меня видеть, чтобы сказать об этом. Я имел неосторожность говорить с ним в вашем присутствии. Смерть бродяги убедила меня в том, что убийца находился в «Еловой шишке» вместе со мной и слышал то, что сказал Кромвель в отношении Доры Карпентер. Я хорошо помнил, что в это время в зале больше никого не было. Значит, убийцей был кто-то из вас троих, но кто? Если бы я узнал название песни, я бы сразу напал на Лонгхинса, потому что знал, что он с севера, где поют «Семь футов под килем». Но я никак не мог предположить, что кормилица Доры, живущая в Девоне, тоже с севера. Когда Брэдфорд вернулся из Ланфорда, виновность Лонгхинса стала для меня очевидной. Но почему этот человек, которого мы знали как уважающего законы гражданина Великобритании, вдруг превратился в убийцу? Должен признать, что в этом деле я допустил несколько ошибок, особенно плохо то, что забывал о некоторых вещах. Так, я не сразу вспомнил о билете на скачки, который, по словам мисс Карпентер, подарил Филлис какой-то незнакомец... Почему мы не нашли этот билет в ее комнате, в то время как сто фунтов мистера Хелли были на месте? Это позволяло думать, что билет выиграл, и убийца приходил за ним... Так я пришел к мысли, что незнакомец, который подарил билет, взял назад свой подарок, который стал слишком дорогим. Мы установили, что Лонгхинс действительно предъявил в банк билет на скачки, выигравший шестьсот фунтов.
Ларсон вмешался:
— Но почему он не взял деньги, когда был в комнате Филлис?
— Попытайтесь понять образ мыслей Лонгхинса. Он не вор. Он хотел взять лишь то, что, по его мнению, принадлежало ему. Он не мог допустить, чтобы шестьсот фунтов перешли к Филлис только за то, что он побывал у неё. Это выходило за рамки его сознания. Если бы выигрыш был небольшой, куда ни шло, но шестьсот фунтов! Думаю, девушка ничего не хотела слышать и не отдала билет, тогда Лонгхинс вышел из себя и убил ее... Убийства Карпентер и Кромвеля второстепенные, Это убийства ради самозащиты. Видите, и в полиции есть везение и невезение. Без Доры Карпентер, без старой кормилицы мы бы не обнаружили Лонгхинса.
Когда они выходили, Толстяк Морган обернулся и, окинув взглядом старое кафе, в котором он провел столько вечеров, вздохнул.
— Жаль... Я так любил здесь бывать... а Лонгхинс интересовался французской кухней!
***
Джордж-Герберт вернулся домой лишь на рассвете, после допроса Джона Лонгхинса. Лонгхинс официально признался, что убил Филлис Балеброк, которая отказывалась вернуть билет на скачки, выигравший шестьсот фунтов; он подарил ей его просто так. Дору Карпентер и Кромвеля он убил потому, что они могли вывести на него старшего инспектора. Перед тем как отправиться в камеру, хозяин «Еловой шишки» попросил Толстяка Моргана навестить жену и сказать, что он просит у неё прощения и что он никогда ей не изменял.
По дороге к себе Морган почувствовал, что изнурен, но мысль о путешествии во Францию вернула ему силы, и он ощутил, что голоден. К своему разочарованию, в холодильнике он обнаружил лишь кусок сыра. Стараясь не разбудить соседей, спустился в подвал и в своем погребе долго разглядывал аккуратные ряды бутылок. Выбор пал на мюскаде.
Усевшись у окна, наблюдая рассвет над Лондоном, поглощая сыр и запивая его маленькими глотками мюскаде, Толстяк Морган обратил свою мысль к Всевышнему с благодарностью за то, что он дал ему английское сердце и французский желудок.