У попа была граната
Шрифт:
А Толик ей – ты? Да хоть как одевайся, кто на тебя посмотрит?
А я, чтобы не мешаться, решил уйти подобру-поздорову. Милые ругаются, только тешатся. А как натешатся, так и сковородой свидетеля могут треснуть, чтобы под руку не лез.
Прошел в скверик, сел на лавочку, закурил и стал думать, как мы с женой помирить их сможем.
Смотрю, Нинка на улицу вылетает. Конечно, не Софи Лорен, но женщина фигуристая и на вид приятная. А за нею Толик, идет на некотором расстоянии. Пошел и я параллельно им по бульвару.
Как только встречается
Жить они стали, любо-дорого посмотреть. Толик вместе с Нинкой стал ходить в тренажерный зал, в бассейн купаться, чтобы соответствовать требованиям.
Надо бы и мне тоже собой заняться, а то, не дай Бог, благоверная начнет пилить. Ну и пусть пилит, я секрет знаю, чтобы жена поверила, что я у женщин нарасхват такой, какой есть.
Кто на свете всех милее?
Как-то так получилось, что в нашем отделе остался один только я. Нет, конечно, всего в отделе 10 человек, но мужчина один я. В других отделах все наоборот: там женщин по пальцам на одной руке считают, а у нас мужчин по пальцам не считают – их уважают.
Надо иметь талант работать в женском коллективе (хоть начальником, хоть не начальником). Если бы Штирлица заслали в женский гестаповский коллектив, он бы засыпался в два счета. К примеру, вызывает его начальник отдела группенфюрер мамаша Мюллер и говорит:
– А ну-ка, расскажите нам, уважаемый товарищ штандартенфюрер Штирлиц, где вы вчера вечером ошивались и что вы нашли в этой рыжей журналистке фроляйн Габи Набель или Наби Габель?
И песенка Штирлица спета. Посадят ему на хвост двух шарфюреров, блондинку и брюнетку, и он у них на руках, или в руках расколется как миленький.
И я работал в женском коллективе, как Штирлиц. Окажешь кому-то внимание, тем самым окажешь невнимание другим. Про флирт я даже не говорю – бросил через два дня после назначения. Не дай Бог поглядеть вслед какой-нибудь юбке из другого отдела – могут и темную устроить. Чтобы выжить, надо спокойно смотреть сквозь своих коллег, как через стекло, иначе какой-нибудь один внимательный взгляд может стать твоим последним взглядом, когда ты видел безоблачное небо.
Затем начинается превращение тебя в своего парня, когда при тебе могут в сторонке похвастаться новыми колготками, особенно рисунком в верхней части бедра, примерять бюстгальтер, не снимая блузок, или обсуждать мужской пол, типа не так встал, не так лег, не так обнял или вообще не обнял, ожидая моей реакции.
Если бы я это спустил на тормозах, быть бы мне в отделе на женских побегушках, а я сразу возмутился и потребовал, чтобы они со своими тряпками выметались туда, где они свои сигареты курят (я как раз курить бросил и меня берегла некурящая часть отдела), а если в моем присутствии еще будут обсуждать мужчин, то потом пусть не обижаются.
Все шло хорошо, до тех пор, пока они мне не подстроили самую наиковарнейшую ловушку.
Было это в день 8 Марта. Во всех отделах мужчины готовили для женщин, а в нашем отделе женщины готовили для меня. Это, я вам скажу, очень неплохо.
Праздник как праздник, мне пришлось брать на себя роль тамады и о каждой женщине говорить что-то хорошее, и так получилось, что после последнего тоста, девятого по счету, я был уже не сильно грустный, когда они все встали передо мной, одиноко сидящим за столом, и вопросили:
– Скажи-ка нам, луч света в женском царстве, кто в отделе всех милее, всех румяней и белее?
– Вот она, моя погибель, пришла, – думаю я, а в голове вообще ни одной мысли. Улетучились как-то. По закону Мэрфи: когда становится плохо, все смываются. И я остался один.
А вот вы, уважаемые, что бы вы сказали, как бы вы ответили на этот вопрос?
По сути, это был ультиматум. Нападение под лозунгом: «Когда говорят Музы, пушки должны молчать». В этой ситуации любое мое слово идет невпопад и работает против меня. Никакой юмор, ни тонкий английский, ни толстый французский, ни отсутствующий китайский не могут спасти ситуацию.
А что делает волк, когда оказывается огражденным красными тряпочками, символизирующими кусающий шерсть огонь? Правильно, он ищет небольшой разрыв в огоньках и идет напролом, и, как правило, спасается.
И я посмотрел на огоньки в глазах моих прелестных коллег. И не обнаружил в них единства. И ведь каждая из них хороша и красива по-своему, о чем я постарался сказать в застольной части праздника. Но как выкрутиться сейчас, чтобы даже намеком не обидеть кого-нибудь из них? И, конечно, любой женщине приятно что-то услышать доброе о себе.
Буду бить, вернее не бить, а защищаться вашим же оружием. Я встал, смущенно откашлялся и сказал:
– Самой милой будет та, кто скажет самое ласковое слово обо мне!
Да, я сорвал множество комплиментов и множество поцелуев и вечер в отделе прошел так, как мне кажется, не проходил никогда.
Зато я сейчас без всякой опаски делаю комплименты моим сотрудницам по поводу радостного выражения на лице, новой прически, нового платья, костюма или туфелек, хорошо выполненной работы и вообще за то, что они присутствуют рядом.
А недавно я узнал, что наш отдел в управлении называют гаремом.
Сила
Он был злым Волшебником и стал злым Царем – Тираном. Все подданные боялись его, потому что любая провинность каралась изгнанием, что было страшнее смертной казни в бескрайней пустыне, окружающей царство Тирана.