У рифа Армагеддон
Шрифт:
У Мерлина не было личных воспоминаний о большинстве "падших архангелов" Шан-вей. Нимуэ отыскала большинство из них в компьютерах в своих пещерах, но если первоначальная Нимуэ когда-либо встречалась с ними или знала их, эти знания никогда не загружались в ее ПИКА. И все же некоторых из них она знала, и особенно Ко-янга и саму Шан-вей. Видеть, как их так поносят, знать, что пятьдесят поколений мужчин и женщин, ради освобождения которых они погибли, поносили их не как героев, а как самых темных дьяволов, источников всего зла и несчастий, было подобно ножу в сердце Мерлина.
Часть его отчаянно желала осудить Писание, взять свой штурмовой шаттл и разведывательные скиммеры и превратить Храм в пылающий кратер, чтобы доказать, что вся религия Лэнгхорна была построена на лжи. Но он не мог. Во всяком случае, пока. Но когда-нибудь, - еще раз сказал он себе. Когда-нибудь жители Сэйфхолда будут готовы услышать правду и принять ее, и когда этот день настанет, Шан-вей, Ко-янга и всех, кто погиб вместе с ними, будут помнить за то, кем они были на самом деле, за все, что они действительно отстаивали.
Мерлин почувствовал, как глубоко в его сердце и молицирконовом разуме закипает гнев, и закрыл книгу. Он полагал, что ему действительно не следует позволять себе зацикливаться на этом таким образом, но когда дошло до дела, Писание и так называемая Церковь, которой оно служило, становились его истинными врагами. Князь Гектор, князь Нарман и все остальные, замышлявшие заговор против Чариса, были препятствиями для его настоящей борьбы, не более того.
И все же, - подумал он, кривя губы в усатой улыбке, - они, безусловно, являются непосредственной проблемой, не так ли? Так что, полагаю, мне следует заняться этим делом.
Краем глаза он поднял цифровые часы и проверил время. Он перенастроил их, чтобы они соответствовали двадцатишестичасовым суткам Сэйфхолда, и сейчас было два часа после тридцатиодноминутного периода, известного сэйфхолдцам как Час Лэнгхорна. На любой другой планете, колонизированной людьми, этот период был бы известен как "компенсор", или просто "комп", интервал адаптации, необходимый для того, чтобы превратить день чужого мира в нечто, аккуратно делимое на стандартные минуты и часы человечества. На Сэйфхолде предполагалось, что любой, кто проснулся в полночь, должен был провести Час Лэнгхорна в безмолвной медитации и созерцании всего, что Бог сделал для него благодаря вмешательству Лэнгхорна за только что прошедший день.
Так или иначе, Мерлин никогда не удосуживался потратить его именно на эту цель.
Он фыркнул при этой мысли и усилил чувствительность своего слуха. Улучшенное программное обеспечение сортировало поступающие звуки, подтверждая дремлющую тишину башни Мариты. Учитывая сторожевой пост у входа в башню, не было необходимости в охране или часовых в других местах, а учитывая ограниченность их ночного освещения, сэйфхолдцы, как правило, рано ложились спать и рано вставали. К этому времени все немногочисленные почетные гости башни, судя по всему, крепко спали, и даже сопровождающие их слуги удалились в рабочие комнаты и комнаты ожидания, отведенные для них на самых нижних уровнях башни, чтобы дождаться звонка, если какому-нибудь страдающему бессонницей понадобятся их услуги.
Это было именно то, чего ждал Мерлин.
– Сова, - неслышно произнес он.
– Да, лейтенант-коммандер?
– почти мгновенно ответил голос искусственного интеллекта по его встроенному коммуникатору.
– Я готов, - сказал Мерлин.
– Отправьте скиммер, как было указано ранее.
– Да, лейтенант-коммандер.
Мерлин встал, погасил фитили своих ламп и открыл окно комнаты. Он вскарабкался на широкий подоконник и сел там, свесив ноги в ночь, прислонившись плечом к широкой амбразуре и глядя на гавань.
Набережная была местом бурной деятельности, даже такой поздней ночью, когда портовые грузчики заканчивали погрузку грузов для шкиперов, стремящихся успеть к следующему приливу. Кроме того, в тавернах и борделях неизбежно царила оживленная жизнь, и обостренный слух Мерлина доносил до него обрывки смеха, музыки, пьяных песен и ссор. Он также мог слышать и видеть часовых, настороженно стоящих на своих постах или прогуливающихся по стенам дворца, а, увеличив изображение сторожевых башен портовых укреплений и оборонительных батарей, он мог видеть часовых, стоящих на страже и там.
Он сидел так несколько минут, терпеливо ожидая, прежде чем Сова заговорил снова.
– Расчетное время прибытия одна минута, лейтенант-коммандер, - сказал он.
– Принято, - ответил Мерлин, хотя и предполагал, что в этом не было особой необходимости.
Передача от компактного коммуникатора дальнего действия, встроенного в его шасси ПИКА примерно там, где биологический человек нес бы свою селезенку, отразилась от снарка, висящего на геосинхронной орбите над Энвил, большим морем (или малым океаном) к северу от Земли Маргарет, на главную антенну Совы в четырнадцати тысячах километров, нет, восемь тысяч семьсот миль, черт возьми, - поправил он себя, - далеко в горах Света. Снарк, как и сам антенный массив, был тщательно скрыт (что, возможно, было не такой уж чрезмерной предосторожностью, как думал Мерлин, когда он первоначально это устраивал), так же как и транспортное средство, бесшумно появившееся с севера над ним после того, как весь день благополучно проторчало в море.
Мерлин потянулся вперед и вверх, зацепившись для равновесия пальцами левой руки за щель между двумя массивными камнями башни Мариты. Затем он подтянулся и принял полустоячее положение в оконном проеме.
– Хорошо, Сова. Заберите меня, - сказал он.
– Да, лейтенант-коммандер, - ответил ИИ, и с разведывательного скиммера, зависшего в тысяче метров над Теллесбергом, потянулся тяговый луч и аккуратно снял Мерлина с его подоконника.
Он без усилий и бесшумно поднялся в темноте, наблюдая за городом под своими ботинками. Именно так Лэнгхорну и его так называемым ангелам удавалось приходить и уходить таким "чудесным образом", и Мерлин испытывал горькое искушение открыто использовать ту же способность. Его разведывательный скиммер в данный момент был настроен на максимальную скрытность, то есть умная обшивка его фюзеляжа точно повторяла ночное небо над ним. Фактически, он был таким же прозрачным, как воздух, в котором он парил, таким же невидимым для человеческого глаза или даже для Мерлина, как его стелс-системы уже сделали его для подавляющего большинства более сложных датчиков. Но та же самая умная оболочка и ее обычные системы посадочного освещения могли бы быть использованы для создания ослепительного блеска "кесэй хи", который использовали "ангелы". В сочетании с буквально нечеловеческими возможностями, встроенными в ПИКА Мерлина, не говоря уже о других частицах передовой технологии, которые смогли припрятать Ко-янг и Шан-вей, он мог легко повторить любой подвиг, который когда-либо совершали "ангелы".
Но Нимуэ почти сразу отвергла эту возможность. Мало того, что она мгновенно и инстинктивно воспротивилась идее пойти по стопам Лэнгхорна и Бедар, но были и более практические возражения. Рано или поздно ей придется рассказать кому-нибудь правду, и именно по этой причине Мерлин никогда не лгал открыто. Он подозревал, что продолжать избегать лжи будет одновременно и легче, и труднее, но когда пришло время открыто раскрыть правду, он не мог позволить себе сказать ни одной собственной лжи. Нет, если он хотел, чтобы кто бы это ни был, поверил ему, когда он рассказал бы им о гораздо большей лжи, которая творилась на всей их планете в течение стольких сотен лет.