Уайклифф разрывает паутину
Шрифт:
– Со мной? Ничего.
Эстер вывалила картофелины на блюдо и засунула в духовку, чтобы не остывали.
– И все-таки? Уж мне-то ты можешь сказать.
Верно, с Эстер она всегда была более откровенна, чем с остальными, но только Эстер напрасно считала, что у Хильды не может быть от нее секретов. Наивное заблуждение.
Шесть приборов: ножи, вилки, ложки, тарелочки для хлеба… Особое место для Питера – высокая подушка, вилочка с ложечкой, вместо стеклянного стакана пластмассовая кружка с нарисованным на ней Снупи. Хильда делала все чисто машинально;
Это будет интересно.
– Что бы ни случилось, нет нужды устраивать из этого представление, Хильда. Ты странно себя ведешь в последнее время, и с каждым днем все хуже и хуже… – Эстер пришлось прерваться. – Берти пришел. Поговорим после.
В клане Клемо Берти был явным чужаком. Смуглый, с чуть желтоватой кожей, свои черные волосы он состриг только спереди, отрастив длинную гриву сзади. «Моя дочь вышла замуж за метиса!» – не раз за глаза говаривал о зяте Джеймс Клемо.
– Кто-нибудь видел Элис?
Ему никто не ответил, и Берти решил поучаствовать в игре сынишки.
– А вот давай поставим этот кубик сюда.»
И тут же кухня огласилась недовольными воплями Питера:
– Нет, папа, не надо! Я не хочу!
Эстер рассмеялась.
Джеймс Клемо ел, но едва ли вообще замечал, что именно кладет себе в рот. Его не оставляло неприятное тревожное ощущение, что у него за спиной что-то творится. Фантазия разыгралась? Тогда почему недоброе предчувствие накатило вдруг с такой силой? Оно впервые возникло, когда он увидел Хильду в «Службе размещения»…
Вот и Эстер выставила свой локатор – по взглядам, которые бросала она попеременно на сидевших за обеденным столом, Джеймс понял, что не он один чувствует или, вернее, знает:что-то случилось.
И Элис тоже. Совершенно не похоже на нее. Старается поддерживать светскую беседу:
– Меня по временам так и тянет подняться в бабушкину комнату. Так трудно осознать, что ее больше нет…
Вечно они от него что-то скрывают, интригуют у него за спиной, хотя именно благодаря ему могут вести достойную жизнь. На нем весь бизнес держится, и какую же благодарность он получает в ответ?
Его взгляд остановился на Берти. Берти! И кой черт дернул Элис стать его женой?! Себе на уме, хитрющий. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Что ж, нынче утром ему пришлось выслушать несколько нелицеприятных вещей. Но с ним даже ругаться бесполезно – он никогда не отвечает. Наорешь на него, бывало, а он только посмотрит на тебя этак… надменно. Вроде бы безобидный, но доверять ему нельзя ни на грош. Неужели Элис не понимала, как мало ему можно доверять? Что ж, поделом ей. Вот, матушка умерла. Старость все-таки. В жизни любого это важная веха. Да и сам он стареет, скоро пятьдесят. И чего хорошего можно ждать от этой жизни?
Хильда. Выражение его лица смягчилось. Девочка что-то сегодня странно тиха и задумчива – она почти не поднимает от тарелки глаз, хотя на еду
Берти, мерзавец, так и сверлит украдкой Хильду глазами. Понимает ли малышка, какие опасности могут ее подстерегать?
Боже! Я становлюсь чересчур мнительным!
В два часа Хильда пришла на пристань. «Прибой» покачивался, пришвартованный у подножия ступенек, ведущих к пирсу. Чарли Мартин, отец Ральфа, стоял наверху.
– Пойдешь на прогулку с моим парнем?
Слова эти он произнес совсем просто, но в них все равно чувствовался намек, такой же смутный, как и его полуулыбка.
– Да.
Чарли Мартин был мужчиной необъятных размеров с квадратной фигурой. Даже густые темные усы не могли скрыть его пухлые губы. А маленькие, сияющие глазки часто говорили больше, чем любые слова.
– Как здоровье батюшки?
– Спасибо, хорошо, мистер Мартин, – разговаривая с отцом Ральфа, она испытывала неловкость.
– Ральф внизу на баркасе.
Рядом с входом на лестницу была установлена доска, на которой мелом было выведено: «Прогулочный баркас «Прибой». 3,5 часа в море. Додман и Каерхейз. Заход в Горран Хейвен на чашку чая со сливками по-корнуоллски. Отправление в 14.15. Билеты в кассе».
Хильда начала спускаться по ступеням к «Прибою» – добротному морскому катеру с широким корпусом, но несколько тихоходному. Уже постукивал двигатель; Ральф раскладывал по банкам подушечки для удобства нежных седалищ своих пассажиров. Он поднял глаза, заметил ее… И любому стороннему наблюдателю тут все сразу стало бы ясно.
– Я уж гадал, придешь ты или нет.
В свои девятнадцать Ральф был высок, крепко сбит, черноглаз и черноволос – говорили, что в жилах Мартинов течет испанская кровь. По нему сохли многие девчонки в городке, но для него существовала только Хильда. Вероятно, это должно было ей льстить…
Лишь легкая, маслянистая зыбь смущала водную гладь внутри гавани, чуть покачивая верхушки мачт стоявших на рейде яхт, но по другую сторону мола на солнце поблескивала белыми барашками настоящая волна.
Хильда оглядела небо.
– Что у нас сегодня? Зюйд-вест?
– Вроде бы. Сначала они отведают немного качки, зато обратно пойдем гладко. Это и к лучшему – не будет подкатывать к горлу выпитый чай. Додман и Каерхейз у нас будут нынче по пути туда, так что в Хейвен придем где-то к четырем.