Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
этот злодей, без сомнения, пытался дознаться о нашем происхождении, ибо
вид нашего жилища не мог не внушить ему мысль, что здесь кроется какая-то
значительная тайна.
Не давая воли гневу, я запретила ему в дальнейшем обращаться с
подобными речами к моей сестре, не получив на то дозволения милорда, после чего
хотела удалиться, но он остановил меня и предложил не забывать, что я
разговариваю с человеком, который наделен в замке большей властью, чем
тому же, как мне известно, владеет очень важной тайной, которой
непременно воспользуется, если я не уговорю сестру принять его предложение, что я
считаю его глупцом, направляя за решением к лорду Лейстеру, что он не
только не намерен обращаться к своему господину с просьбой, но решил
всеми силами помешать ему узнать о происходящем и с этой целью задержал
все мои последние письма.
Как ужасно, сударыня, было мое положение! Одна, не имея иного средства
найти защиту у прочих слуг, кроме как открыв им тайну, которую, как он
хорошо знал, я всеми силами сохраню, я вынуждена была встретить такой
вызов, стерпеть такое оскорбление! Я ничего не могла сделать, минуя Уильямса,
поскольку все домочадцы были у него в подчинении, и, попытайся я каким-
либо иным путем отправить письмо лорду Лейстеру, у меня были все
основания опасаться, что и оно попадет в руки Уильямса.
Таковы были безысходные терзания, омрачавшие жизнь супруги лорда
Лейстера среди всяческого изобилия, в месте, которое воистину можно было
назвать дворцом удовольствий. В таких обстоятельствах я могла бороться
против его предательства и хитрости лишь теми же средствами. Немного
поразмыслив, я сделала вид, что встревожена его угрозами и склоняюсь к тому,
чтобы содействовать его интересам. Я взяла с него клятву сохранить мою
тайну и, со своей стороны, торжественно обещала не выдавать его и попытаться
расположить сестру в его пользу. Мы расстались во взаимном недоверии,
притворяясь, будто полагаемся на искренность друг друга. Я отчасти выполнила
свое обещание, уговорив Эллинор обмануть его ложной надеждой до той
поры, пока возвращение лорда Лейстера не даст мне возможности решить
вместе с ним, как безопаснее всего избавиться от предателя. Она согласилась с
большой неохотой, но было бы жестокостью, ей несвойственной, лишить
меня поддержки в беде, невольной причиной которой она оказалась. Теперь мне
оставалось только найти возможность довести все до сведения своего супруга,
не нарушив слова, ибо впервые в жизни я согрешила двуличием и, подобно
Филоктету, обнаружила, что моя уклончивость сделала наказание ужасным.
Я написала обо всем случившемся лорду Лейстеру и носила это письмо на
груди, с тем чтобы отдать его мужу, как только он вернется, а между тем
продолжала писать ему, как обычно, и отдавать письма Уильямсу. Молчание,
которое я соблюдала об известном предмете, должно быть, внушило ему
доверие, и хотя Эллинор отказывалась немедленно выйти за него замуж, к чему
он стремился, наше спокойное обращение с ним наконец усыпило его
подозрительность.
Измученная ежечасными жалобами на дерзкое поведение негодяя с моей
сестрой, истомленная собственными опасениями, я считала дни до приезда
лорда Лейстера с нетерпением, превосходящим обычное нетерпение
влюбленной. Наконец счастливый день его возвращения настал, принеся мне и
радость и горе, ибо кто мог тогда предсказать все последствия этого дня?
Воспитанный при дворе, где не знал иной воли над собой, кроме монаршь-
ей, лорд Лейстер и перед королевой сохранял гордость, порожденную
благородством его происхождения. Благосклонность повелительницы, которая из
любви к нему не требовала покорности, сделала для него излишним умение
скрывать свои слабости: заботой окружающих было делать вид, что они этих
слабостей не замечают, и это позволяло ему быть фаворитом, не будучи
лицемером. Для тех, кто любил его настолько, чтобы прощать эту ошибку (а
тщеславие я вряд ли назову ошибкой, помня, сколь многочисленны и
разнообразны были преимущества, которыми он обладал), он готов был на все. Пылкий,
щедрый, добросердечный и благородный, раз возымев привязанность к
человеку, он мог рискнуть состоянием, честью и даже самой жизнью для друга, но
теми немногими, кто был достоин этого имени, и ограничивался круг его
привязанностей. Лорд Лейстер был вознесен слишком высоко, чтобы внушать
любовь. Но я опять отвлеклась. Зная причину, вы простите меня, сударыня.
Его прямодушие заставило меня опасаться, что виновный легко прочтет
возмущение в глазах моего возлюбленного, и потому я на несколько дней
повременила с разоблачением. Моя предосторожность увенчалась успехом: Уиль-
ямс знал характер своего господина и, убедившись по его непринужденному и
доверительному обращению, что я сдержала слово, стал полагаться на мое
обещание. То, что ему пришлось отлучиться с поручением, было мне очень
кстати, так как дало мужу время успокоиться. Я оставила письмо на столе в
один из вечеров, перед тем как лечь спать. Лорд Лейстер, бывший в соседней