Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
друга, но не менее было воспоминаний, убивающих всякую радость. Наконец
наши объятия и слезы утихли. Как только мы остались одни, я расспросила
ее, что произошло с нею за время нашей разлуки, за время, столь страшно и
бесповоротно изменившее наши судьбы.
— Разбуженная всеобщим смятением, последовавшим за роковой
случайностью той ночи, что разлучила нас, — рассказывала прекрасная Роз,
прерывая свой рассказ рыданиями, — я требовала возможности видеть
друг, требовала с неистовой горячностью, но тщетно. Человек, бывший, как я
скоро поняла, сыном леди Мортимер и скрывавшийся в доме, когда мы туда
приехали, вскоре вошел в мою комнату и приказал сопровождавшим его
людям доставить меня на борт корабля, на котором он приплыл с Ямайки.
Слезы и мольбы были бесполезны. Под покровом ночи меня вывели на берег
Сены и в лодке перевезли на корабль, где я оказалась в заточении без малейшей
надежды свидеться с вами. Вскоре я узнала из грубых шуток матросов, что их
хозяин — бесчестный негодяй во всем, в особенности же в отношении
женщин. Всякой надежды на побег меня лишило то, что я имела несчастье
приглянуться капитану, которого до сих пор удерживал лишь страх перед Морти-
мером. Я поняла, что корабль готовится отплыть на Ямайку, как только
примет на борт новый груз. Однако я видела, что погрузка окончена, но паруса
не поднимают. Это вселило в меня надежду на благодетельное
вмешательство Провидения. Увы! Могла ли я вообразить, что в это время и вы были
вовлечены в столь же безнадежное, бедственное положение? Судите же теперь,
о несчастный друг мой, — заключила мисс Сесил, — какая судьба ожидает нас
обеих. От бесстыдных притязаний вашего кузена меня избавляет только то,
что это низменное сердце сменило предмет своих посягательств, а меня, как
менее ценную добычу, оставило своему недостойному сотоварищу. Той
милости приличия; которую Мортимер до сей поры соблюдал в отношении вас,
после нашей злосчастной встречи придет конец. Он теперь знает, вне всяких
сомнений, что вы осведомлены о цели нашего путешествия, а как свыкнетесь вы
с этой мыслью? Остров, к которому мы держим путь... еще находится в руках
нескольких поселенцев, и сила — едва ли не единственный их закон, ему же,
без сомнения, нет нужды и в этом законе, поскольку он решается
пренебрегать всеми остальными. Никогда более не различит мой тоскующий взгляд
мирных и прекрасных берегов Англии, которые так рада была я потерять из
виду. К иному были тогда прикованы мои глаза, и разгневанные Небеса
покарали меня, призвав его к себе.
Как, как выстоять перед мертвящей силой отчаяния, если бы связанное
чувство любви и преданности не восставало из глубины его и не поднимало
душу над человеческой слабостью! Хотя собственные мои обстоятельства
были не менее плачевны, сделав мужественное усилие над собой, я решила
успокоить и утешить Роз и, осторожно подготовив ее нежное и кроткое сердце к
предстоящей роковой встрече, повела ее в свою каюту. Ах, какая любовь
изливалась из наших глаз и сердец на хладный прах!
Мисс Сесил не ошиблась в своих суждениях: бесчестный Мортимер более
не видел нужды скрывать свои намерения и беспрестанно преследовал меня
разнузданными и самонадеянными речами о своей страсти. Он знал, что я
всецело нахожусь в его власти, и полагал, что своим намерением жениться
оказывает мне высокую честь. Даже в такое время он глумился над всем, что
предписывают природа и людской обычай. Мисс Сесил подвергалась не
менее упорным домогательствам его товарища, грубого и необузданного, как та
стихия, в которой он существовал. Оба они так часто наведывались в нашу
каюту — даже в часы, отведенные для сна, — что мы едва ли могли считать ее
своей. Беспрестанные столкновения, порождаемые такой обстановкой, часто
повергали нас в отчаяние, и тогда молча вглядывались мы в бездонную
пучину, гадая, не в ней ли обретем последнее ужасное пристанище.
Среди этих терзаний пробил назначенный час и природа содрогнулась в
мучительном усилии. В этот ужасный миг я утратила всякое чувство страха и
предалась в руки Творца, моля Его призвать к себе исстрадавшуюся душу,
чьи стенания так давно доносятся к нему, вместе с душой беспомощного
младенца, пронзившего мое сердце своим первым слабым криком. Как только
позволили мои малые силы, мне подали дочь, мою дорогую дочь, рожденную
без отца, которая, вступая в жизнь, не ведая еще о своей беде, казалось, уже
оплакивала ее. Чувство острое, новое и неожиданное овладело мною, чувство
столь сладостное, столь сильное и столь святое, что мне стало казаться, будто
до этой минуты я не знала любви. Слабыми руками прижимая ее к груди, я
горячо молила Всевышнего одарить ее всеми благами, которых она, неведомо
для себя, лишила меня, а сердце мое омывало ее слезами нежности. Природа,
могущественная природа, каким благоговением исполнилась я перед твоими
законами! На какую вершину счастья ни привела бы нас судьба, всегда в
блаженство вплетается печаль, очищая душу грустным сознанием своего