Убежище
Шрифт:
«Подкупи стражников и забери останки. Позаботься, чтобы он получил достойные похороны».
С высоко поднятой головой, под неодобрительным взглядом Хамарамиса Гитантас отбыл, чтобы вернуть долг Темному Рыцарю Нераки.
«Тем деньгам могло бы найтись лучшее применение».
Двое эльфов повернулись к Львице, стоявшей в дверном проеме спальни Беседующего. У нее под глазами были темные круги. Она провела на ногах всю ночь, ухаживая за раненым мужем.
«Их можно было использовать для того, чтобы найти убийцу Мориллона, или безвольного фанатика, пытавшегося убить Беседующего», — сказала она.
Планчет
«Кто же остается?» — спросила она.
«Маг Фитерус, например. Мы не много знаем о нем, но он пытался убить капитана Амброделя, ускользнул от неракцев и все еще на свободе».
«Как насчет верховного жреца торганцев?»
Планчет покачал головой. — «Пешка в игре, не игрок, мне кажется. Сахим-Хан уже много дней охотится на него. Он не осмелится показать свое лицо в Кхури-Хане».
«Принц Шоббат?» — предположил Хамарамис.
Здесь Планчет нахмурился и не ответил. Наследник кхурского трона был для эльфов загадкой. Он мало занимался делами государства и проводил большую часть времени, надзирая за восстановлением дворца или развлекаясь. Ходили слухи, что он был причастен к гибели Хенгрифа, но эльфы с трудом могли в это поверить. Никто в Кхури-Хане серьезно не воспринимал избалованного, любящего развлечения принца в качестве угрозы.
Кериан протянула пустую чашу, и Планчет снова наполнил ее.
«Госпожа, как дела у Беседующего?» — тихо спросил Хамарамис.
«Он спит. Лихорадка усиливается каждую ночь и стихает днем».
Планчет сказал: «Целый корпус целителей из Кхури-Хана ждет, чтобы помочь ему».
«Люди достаточно сделали для Беседующего!» — резко ответила Кериан. Выражение ярости на ее лице держалось лишь несколько секунд, затем вернулась привычное бесстрастное опустошение. — «Наш народ может позаботиться о нем».
Хотя она не испытывала неприязни к Са'иде или к Храму Элир-Саны, Кериан так была потрясена вероломным нападением на Гилтаса, что не позволила бы приблизиться к нему кому-нибудь из людей. Эльфийские мудрейшие, в отсутствие ресурсов своей родины, испытывали трудности в контролировании его лихорадки, но Кериан настояла, чтобы только эльфы лечили Беседующего.
Она допила, а затем вернулась в полутемную комнату, где спал Гилтас. Было тепло, но терпимо, жара разгонялась медленно вращавшимся у его кровати вентилятором из пальмовых листьев. Тот приводился в действие сильными руками мальчиков, вращавших ручку, расположенную в смежной комнате. Так велико было их желание помочь своему Беседующему, что большинство приходилось силой отправлять отдохнуть, и позволить другому занять его место.
Вдоль затемненной периферии комнаты шепотом консультировались друг с другом целители. Раздраженная их бормотанием, Кериан приказала очистить комнату.
Она села на свою сторону веревочной кровати, стараясь не перекрывать легкий ветерок от вентилятора. При слабом освещении она видела пот на лбу и вокруг рта Гилтаса. Его дыхание было медленным и ровным, но слегка хриплым. Его глаза были закрыты. Когда она коснулась его щеки, то почувствовала пылающий внутри него жар.
«Я
Он не шевельнулся. Она взяла его руку. Несмотря на пот у него на лице, рука была сухой и горячей, как песок снаружи. Она приблизила лицо вплотную к его лицу, желая, чтобы он очнулся, поправился, услышал.
«Ты должен отказаться от дурацкой идеи, что мы можем обрести новую родину. У нас есть дом. На самом деле, даже два дома. Наш священный долг и наша судьба вернуться и вернуть их. Вот что нам следует сделать, что мы должны сделать!»
Она поняла, что сжимает его руку. Отпустив ее, Кериан встала и начала расхаживать по комнате, словно пойманный в клетку ее тезка.
«Знаешь, в палатках говорят обо мне. Говорят, что я оставила своих воинов, чтобы прийти домой к тебе. Я не могу это отрицать, но не буду извиняться за это. Я прилетела сюда, чтобы быть рядом с тобой».
Она прекратила ходить.
«Гил, нам нужно выбираться отсюда. Как только Сахим-Хан высосет из нас все наши сокровища, он продаст нас Рыцарям, или быколюдям, или еще кому из полудюжины желающих истребить нас группировок. Или кочевники с торганцами объединятся против нас, и избавят его от неприятностей. Что нам тогда делать?»
Он не ответил, лишь лежал, медленно дыша. Находясь в двух метрах от нее, с таким же успехом он мог быть на другом краю континента. Ее мужа здесь не было. Он ушел туда, куда она не могла добраться. Страх, разочарование и беспокойство сдавили ей сердце. Она не могла больше просто сидеть, уставившись на него.
Прихватив свой шлем и портупею с кресла у кровати, она вышла. Добравшись до зала приемов, она отправила целителей обратно.
«Вылечите Беседующего», — коротко сказала она.
В абсолютной тишине она проследовала большими шагами мимо Хамарамиса и Планчета, мимо ожидавших молчаливых групп придворных, мимо верных слуг ее мужа. На площади снаружи огромной палатки она встретила вызванный ею отряд. Один из воинов держал поводья ее лошади. Она, не касаясь стремени, вскочила в седло.
Львица в сопровождении сорока вооруженных воинов в доспехах ускакала в сторону Кхури-Хана.
Гилтас внезапно вздохнул и открыл глаза.
«Сердце мое», — задыхаясь произнес он. Целители ринулись к нему, подумав, что Беседующий жалуется на орган в своей груди, но он имел в виду другое. «Я слышал тебя», — тяжело дыша, продолжил Гилтас. — «Вернись, сердце мое!»
Но Кериан уже ушла.
Вода от недавних дождей окрасила стены развалин виллы из белого известняка. Случайные семена, давно дремавшие в почве, пустили ростки, покрывая посыпанные галькой дорожки и бывшие сады обилием ворсистых зеленых ростков.