Убить генерала
Шрифт:
Николай был уверен, что нашел снайпера. Уже во второй раз. Может, потому, что между ними была налажена невидимая связь, пролегли те призрачные мосты, по которым мысленно бродил полковник ФСБ. Он мог взять Крапивина вот сейчас, бросив старику: «А ну-ка, ветеран, бросай валять дурака». Старик играл умело, но все же играл. И опытный оперативник раскусил его в два счета. Игра началась с прелюдии: «Пацана со свертком ищете? Никого, даже с кульком, не прятал». Потом проделал фокус с замком, причем руки старика заметно подрагивали. Он не прятал в гараже ни кульки с коноплей, ни пакеты с маковой соломкой. Он прятал
Николай мог давно поставить точку в деле второго снайпера... но все еще стояла перед глазами жуткая картина: бронированный джип «Мерседес», который откровенно таранит «Субару-кабриолет». Она стала размываться со временем, на первый план выходил «спортивный интерес»: своими глазами увидеть ту черту, которая станет для Близнеца финишной линией. В какой-то степени к этому подталкивала все та же генеральская откровенность: «Я бы позволил ему нажать на спусковой крючок». Почему бы полковнику не «позволить» того же самого?
Терехин мог оправдаться перед собой: местные оперативники не нашли беглеца, а он тут вроде как лишний, не пришей рукав. Но не стал опускаться в мелочах, как не стал в свое время «валить всю вину на Вадима Соловьева». Он не хотел ничьей крови — ни генеральской, ни какой другой. На почетном первом стартовом поле стояли интерес и азарт, оба из одной конюшни. И если Вадиму он мог сказать, кто из них двоих хуже, то Крапивину — нет. Потому что Николай представил себе другого Близнеца — в тяжелом камуфляже, размывающем его фигуру. Он невидимой тенью подбирается к вражеской базе, мысленно фотографирует ее, запоминает расположение строений или палаток, считает боевиков (сколько их там, сотня или две?); уточняет координаты, сообщает их руководству; поднимает голову и с ужасом видит несущиеся к земле авиабомбы, ракеты; видит убитого товарища... И с этим грузом возвращается на базу. Там, в горах, он не был ничьим агентом, а просто солдатом, выполняющим приказ.
И разогнавшегося было Терехина окончательно остановил именно этот тормоз.
Глава 27
Убойная сила
7 августа, суббота
Пять утра. Солнце еще не встало. По темной улице ехала «Ока». Багажник на крыше забит обычным дачным инструментом: мотыга, пара лопат, моток веревки, еще что-то, что скрывалось под объемным свертком.
За рулем «Оки» сидел семидесятилетний старик и ловко орудовал рычагами, расположенными под рулевым колесом. Его мозолистые руки жали на тормоз, прибавляли газу. Близнецу он виделся марсианином на марсоходе.
Борис Михайлович часто бросал взгляд на потолок и успокаивал больше себя, нежели пассажира.
— Выдержит. Я газовый баллон возил на крыше. Один раз приехал с баллоном в ГАИ. Я ведь каждый год комиссию прохожу. Каждый год надо подтверждать, что я одноногий. Да. Проверяют, не отросла ли у меня нога. Гаишник увидел баллон и говорит: «Не положено». Баран бараном. Он подумал, что я на газу езжу! Объясняю ему: мол, на дачу еду. А ему по фигу. Пока растолковал... Он потом минут двадцать смеялся. Чуть ли не расписку потребовал, что я никому не скажу.
— Нам сюда, — показал Крапивин направление.
— Я там не проеду. Колдобины там здоровые, а колеса маленькие. Один раз застрял. Места знакомые, двором прокачусь.
Дорога шла чуть под горку. Старик быстро сориентировался. Он повернул ключ зажигания, и «марсоход» поехал к последнему подъезду накатом. Водитель, довернув руль, вывел машину к торцу дома.
— Стоп! — скомандовал старик. И нажал рукой на педаль тормоза. — Приехали.
Крапивин быстро вышел из машины и развязал веревку. Снял с крыши винтовку и положил ее на землю. Огляделся. Почти все окна в соседних домах были темны, лишь единицы светились из-за запахнутых штор. Хорошее время, лучше не придумаешь.
Он склонился над раскрытой дверцей и глянул на старика...
Вот сейчас он должен сказать что-то. Поблагодарить или просто попрощаться.
Тяжелый момент. Не находилось слов благодарности, и прощаться не хотелось.
«Порой люди не хотят слышать слов благодарности, и правильно делают. Когда она в глазах — это я понимаю...»
Выручил сам старик, горячо зашептав:
— А сумку-то, сумку!..
Виктор чертыхнулся и потянул с полика свой багаж. И снова голос Бориса Михайловича:
— Дверцей не стучи. Я потом закрою.
И все. Заурчал двигатель, закрутились маленькие колеса, и пропал из виду человек в инвалидной машине...
Близнец взял винтовку и, повернув за угол, пошел, тяжело ступая, по узкой асфальтированной дорожке. Справа черная стена и окна первого этажа. Слева ухоженные газоны, засаженные штокрозами, мальвой и золотыми шарами.
Снайпер возвращался на свою огневую позицию. Единственное подготовленное место, откуда он мог сделать выстрел. И если бы только старик знал, куда и зачем он привез снайпера...
Куда и зачем — теперь об этом знали уже два человека. По спине Николая Терехина, который не упускал «Оку» из виду, следуя за ней на «восьмерке» с погашенными габаритными огнями, пробежал холодок. Нет, мороз по коже. Когда он наконец-то понял, что задумал снайпер, он тихо прошептал: «Безумству храбрых поем мы песню... Но как он старика-то завербовал?!» — не мог понять Терехин. Какие слова он нашел и в какой форме принял их сам старик? Давай, мол, внучок, делай свое дело?..
Ответ был близко: старик отвез снайпера не на огневую позицию. Близнец просто использовал его. Но Терехин не понял этого хода.
Виктор остановился, не доходя до угла, и укрыл оружие в высокой траве. Отошел на несколько метров и посмотрел на окна клюевской квартиры. Окна непроницаемы. Но там наверняка кто-то есть. Один шанс из миллиона, что снайпер вернется, но даже эту миллионную часть спецслужбы из рук не выпустят. Террорист снова ушел от них, и теперь они ожидают от него чего угодно.
Этот дом Виктор изучил вдоль и поперек. Это был его объект, и он готовил его для себя. В этот раз никто не сделал за него ту работу, которую обязан был выполнить он и только он. В квартире Олега Клюева Виктор нашел длинный ключ, подошедший к подвальному замку. Подвал не был перегорожен, и можно было пройти от первого подъезда до последнего. Он поднимался на чердак и увидел, что в первый подъезд можно попасть сверху. Замков на чердачных люках не было, отсутствовали и свежие следы людей. Там стояла духота, пахло пылью и голубиным пометом. Там стояла тишина, прерываемая воркотней птиц. По всей длине проходил деревянный настил. Шаг влево или вправо, и уйдешь по колено в керамзит, наделаешь шуму.