Убить сёгуна
Шрифт:
Момоко привыкла к тщеславным и самовлюбленным актерам. Самураи не столь претенциозны. Этот человек заметно смутился, когда она начала разглядывать его. Он вовсе не надулся от гордости, как поступают иные мужчины, когда видят, что нравятся женщине.
— Я приду позже, после того как вы закончите беседу, — сказала Момоко, обращаясь к Горо и Хандзо, но не отводя глаз от Кадзэ.
Девушка повернулась, пошла назад к сцене и скрылась за занавесом.
Посмотрев ей вслед, Кадзэ спросил:
— Скажите, есть ли у театра задний вход?
— Нет, самурай-сан, — удивился Горо. — А почему ты спрашиваешь?
— Я интересуюсь борделем «Маленький цветок», который находится на другой стороне квартала.
— Ты клиент этого заведения, самурай-сан? — сдержанно спросил Горо.
— Нет, — ответил Кадзэ. — Меня занимает устройство здания.
Горо показался странным интерес самурая к архитектуре такого рода заведений, однако он уже убедился, что этот человек отличается от людей своего класса, и не стал совать свой нос в чужие дела.
— Вы уже нашли Мацуяму Кадзэ? — сердито спросил Ёсида у главного старшины стражников, которого звали Нийя.
— Нет, господин, пока не нашли. Ищем его повсюду. Если он в Эдо, то от нас не уйдет.
— Ты понимаешь, как нам важно поймать его?
— Да, господин.
— Так повелел сам сёгун, Нийя. Если я выполню его приказ должным образом, последуют другие важные задания. После смерти Накамуры у правителя нет ближайшего помощника. Даймё понимают это, и многие хотят привлечь к себе внимание Иэясу-сама. Если я принесу ему голову Мацуямы Кадзэ, то обеспечу себе место в новом правительстве. Соображаешь, что это значит?
— Да, Ёсида-сама.
— Хорошо. Пусть старшины стражников поговорят со всеми владельцами притонов и лавок, со всеми комедиантами в своих кварталах. Разыскиваемый нами человек где-то живет, и кто-нибудь да должен его знать. Действуй тихо. Преступника трудно убить, лучше будет захватить его врасплох. Разрешаю сорить деньгами. Не жадничай. Сообщи, что объявлена награда в тысячу рё за сведения о его местонахождении. За его голову обещают десять тысяч рё.
— Десять тысяч! — воскликнул Нийя.
— Мне предоставляется возможность стать правой рукой Иэясу-сама, и я не пожалею для этого никаких денег. Если награда будет большой, кто-нибудь обязательно сообщит нам о преступнике.
— Да, Ёсида-сама.
Руки Окубо дрожали от волнения, когда он смотрел на торговца мечами.
— Если он не настоящий, тебе придется плохо, — произнес даймё.
Торговец молчал, продолжая разворачивать некий предмет. Наконец на свет появился дайто — меч в два раза длиннее, чем катана. Как правило, таким оружием пользуются всадники, однако тренированный фехтовальщик может употребить его и в пешем бою.
— Уверяю тебя, Окубо-сама, что перед тобой настоящий клинок Мурамасы. Крайне трудно найти оружие, сделанное этим мастером, а отыскать длинный меч, который предпочитаешь ты, господин, практически невозможно. Как известно, люди клана Токугава при любой возможности уничтожают клинки Мурамасы. Они вызывают особую неприязнь в доме правителя, хотя сделаны более двухсот лет назад. Дед Иэясу-сама, Киёясу, был убит таким мечом. А когда сёгун приказал своему сыну Нобуясу, заподозренному в предательстве, совершить ритуальное самоубийство, подобным клинком ему отрубили голову.
— Мне известна эта история, — оборвал торговца Окубо. Именно неприязнь к семье Токугавы, а не великолепное мастерство, с каким сделано оружие, заставила даймё возжелать меч, сделанный первоклассным оружейником Мурамасой.
Торговец достал кусок ткани и взялся им за ножны. Извлек другой кусок, осторожно взялся за рукоятку, медленно вынул клинок на треть и повернул так, что на полированной поверхности лезвия начал играть свет. Существует особый этикет осмотра меча, и торговец в точности соблюдал его, демонстрируя красоту оружия. Клинок нельзя полностью извлекать из ножен, ибо не подобает показывать обнаженный меч в присутствии даймё.
Окубо протянул руку и взял меч у купца, прикасаясь к рукоятке без всякой ткани. Он хотел просто почувствовать клинок, ощутить его тяжесть.
— Я чувствую силу меча! — изумленно заметил даймё, обращаясь скорее к самому себе, чем к торговцу, и вынул клинок из ножен. Нет указания в правилах поведения, запрещающего даймё демонстрировать обнаженный клинок в присутствии торговца. Только при другом даймё или сёгуне нельзя обнажать меч.
— Я… э-э… — смущенно протянул торговец.
— В чем дело?
— Окубо-сама, ты уже заметил необычную мощь клинков Мурамасы. Они жаждут крови. Досточтимый господни, я не успокоюсь, если не предостерегу тебя: подобная сила может быть обращена и на владельца оружия. Известно, что эти мечи заставляли своих хозяев совершать необдуманные поступки. Они погубили много достойных самураев. Кое-кто готов поклясться, что клинки приносят неудачу. Некоторых они даже довели до безумия. — Заметив выражение озабоченности на лице Окубо, торговец поспешно добавил: — Конечно, я не боюсь продавать меч такому могущественному и волевому человеку, как ты…
Окубо вернул клинок в ножны.
— Мой управляющий заплатит тебе, — сказал он.
— Благодарю тебя, Окубо-сама!
Торговец положил руки на татами и низко поклонился. Взмахом руки даймё отпустил его.
Когда торговец ушел, Окубо снова вынул меч из ножен и положил его перед собой, глядя на зловеще сверкающую сталь, чувствуя, как она излучает ненависть и смерть. Безумие наполнило комнату. Такое оружие уничтожит любого врага. С его помощью можно подняться на любую высоту, достичь любой цели.