Убить сёгуна
Шрифт:
— Самурай-сан! — воскликнул он.
Это был Горо, один из двух крестьян, с которыми недавно повстречался Кадзэ. Они помогли ему доставить груз с золотом одному купцу из Камакуры. В конце путешествия он щедро наградил Горо и его напарника Хандзо, дав им четыре золотые монеты.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Кадзэ.
Горо выпятил грудь.
— У меня тут достойное дело, — гордо ответил он.
Кадзэ посмотрел на занавеску на двери. На ней стояло одно слово: «Кабуки». Самурай не знал его значения. Оно состояло из трех иероглифов: «ка» — песня; «бу» — танец и «ки» — умение. Умение петь и танцевать. Забавно.
— И что это за дело? — поинтересовался он.
— Нечто совсем новое! У самураев с давних времен существует театр Но, а театр Кабуки совсем недавно основан в Киото некоей Окуни. Она была храмовой девой и танцевала перед зрителями. Дело должно прижиться в Эдо. Входи! Мы как раз репетируем. Сам увидишь.
Кадзэ, которому было любопытно узнать, чем это занялся крестьянин, вошел в здание и сразу же попал в коридор, отделанный грубыми досками. Горо провел самурая в обширное помещение. Пол пересекали низкие перила, разделяя пространство на небольшие секции, каждая из них была покрыта дешевыми татами. В задней части находилось возвышение, напоминающее сцену в театре Но. За помостом, образуя задник, висел большой занавес с грубо нарисованной на нем сосной.
Да ведь это театр!
Помещение освещали мерцающие факелы. На сцене стояли мужчина и женщина в ярких кимоно. Кадзэ привык к величавой утонченности театра Но, где все роли играют актеры-мужчины в роскошных нарядах и под масками. А эти актеры обходились без масок, к тому же среди них была женщина.
Возле сцены Хандзо заворачивал омусуби, рисовые шарики, покрытые сухими водорослями, в зеленые листья. Очевидно, он занимался продажей закусок зрителям.
— Самурай! — воскликнул Хандзо.
Он все побросал и помчался к Кадзэ. Его широкое лицо сияло неподдельной радостью. Подбежав, крестьянин низко поклонился. Кадзэ кивнул в ответ.
— И как ты нашел это место? — спросил он у Горо.
— После того как ты дал нам деньги в Камакуре, мы решили хорошенько поразвлечься в Эдо. У нас с Хандзо возник спор. Он решил все прокутить, мол, живем-то один раз. А мне хотелось основать какое-то дело, чтобы не возвращаться больше в деревню. Спорили мы, спорили и все-таки договорились. Немного отдохнули в столице и повстречались с бывшим владельцем этого театра, который предложил продать его нам. Я и Хандзо опять немного поругались, но в конце концов приобрели заведение. И все благодаря тому золоту, которое дал нам ты!
Кадзэ охотно верил, что Горо и Хандзо могли спорить друг с другом. Они постоянно ссорились, словно престарелые супруги. Вот только трудно поверить, будто они вдвоем способны управлять таким предприятием.
— Ты когда-нибудь раньше был хозяином театра?
— Нет. Однако человек, который продал нам труппу, говорил, что это — золотое дно.
— И почему же он решил расстаться с этим золотым дном?
На лице Горо появилось недоуменное выражение. Он посмотрел на Хандзо: тот почесал затылок.
Кадзэ вздохнул:
— Ладно. Не важно.
— Ну… я думаю, дела у него шли плохо. Актеры получали лишь малую часть денег, которые платили зрители. Конечно, им это не нравилось. Наверное, в представлениях участвовало много женщин; теперь все они ушли. Осталась только вот эта. — Горо подбородком указал на девушку, которая стояла на сцене. — Она помогала актрисам одеваться, однако утверждает, что и сама играла в спектаклях.
Хотя Кадзэ разделял самурайский взгляд на вопросы морали, после долгих лет скитаний, постоянного общения с крестьянами и другими простолюдинами он понял, что житейские ценности хэйминов также имеют право на существование в обществе. И все же Мацуяма не мог одобрить присутствие женщин на сцене. Без сомнений, если театр Кабуки станет популярен в народе, власти запретят женщинам выступать. Сцена должна полностью принадлежать мужчинам, которые могут играть и женские роли, как заведено в театре Но.
— Эта девушка, Момоко, поможет нам сделать театр популярным.
— Каким образом?
— Надо сделать так, чтобы люди знали: тут идет грандиозное представление. Надо развесить объявления по городу. У нас уже есть красивая деревянная вывеска…
— И что там написано?
Горо смутился:
— Понятия не имею. Я ведь неграмотный. Просто нанял человека, который написал все так, чтобы люди, увидев вывеску, пришли на спектакль.
Кадзэ покачал головой, подумав о том, сколько потенциальных зрителей тоже не смогут прочитать объявление. Похоже, Горо и Хандзо не очень-то готовы вести свое дело.
Пара на сцене, по-видимому, закончила репетировать. Девушка направилась к Горо и Хандзо, собираясь что-то с ними обсудить. Она была одета в облегающее кимоно и передвигалась крошечными шажками. Должно быть, еще совсем подросток, пусть и в гриме, который придает ей более зрелый вид. Однако молодость не скроешь.
Красавицей ее назвать было нельзя: маленький курносый нос, слишком широкий рот и короткая шея — полная противоположность классическим представлениям о красоте, согласно которым нос должен быть прямым, рот — маленьким, а шея — лебединой.
Подойдя к мужчинам, актриса уставилась на Кадзэ и замедлила шаг. Потом остановилась и замерла, не произнеся ни слова. Кадзэ знал, что некоторые женщины находят его привлекательным, однако столь явное восхищение смутило самурая. Он постарался не обращать на девушку внимания.
— Это наш друг, — представил его Хандзо.
— Меня зовут Сабуро, — сказал Кадзэ.
Горо и Хандзо удивленно переглянулись, однако благоразумно промолчали.
— Я — Момоко, — представилась девушка и низко поклонилась. Кадзэ в ответ лишь кивнул, что было вполне уместно, учитывая их разницу в возрасте и социальном положении. — Простите меня. Я не знала, что у нас гость, — сказала Момоко, хотя явно подошла именно для того, чтобы лучше рассмотреть незнакомого мужчину.
Девушка подумала, что самураю где-то около тридцати лет. Возможно, он ронин и носит только один меч, катану. У него нет вакидзаси, самурайского меча чести, используемого как в схватках, так и при совершении сэппуку. Над его выразительными глазами нависали густые брови, у него высокие скулы и твердый подбородок. Кожа покрыта загаром, так как он много времени проводит на улице. Выражение лица весьма серьезное, однако на губах играет едва заметная улыбка: незнакомцу явно не чуждо чувство юмора.