Убить ворона
Шрифт:
– А почему у вас не было детей? – спросил Турецкий, чтобы сгладить неловкое молчание.
– Он все время говорил, что с ним может что-нибудь случиться. Не хотел, чтобы ребенок рос без отца, – Елена выпила еще. – Хотя, может быть, ребенок нас и спас бы.
«Вообще– то детей рожают не для спасения семьи», -подумал Турецкий.
– Так где же он может быть? – мягко напомнил Турецкий ей тему начатого разговора.
Елена снова надолго замолчала. Она опьянела.
– Когда мы первый раз сильно поссорились. Не то что поссорились… Мы никогда в общем-то не ругались. Но вот когда впервые что-то между нами произошло неприятное, он молча ушел в рейс, а я ужасно переживала оттого, что отпустила его в полет в таком состоянии. А когда его самолет через неделю приземлился – я наблюдала это из окна, – то он не пришел домой. Я прождала весь вечер, потом поехала в аэропорт, но все только пожимали плечами, говоря, что он нормально попрощался со всеми и ушел домой.
Савельева расслабленно взглянула на Турецкого.
«У, милая моя, – подумал Турецкий, глядя, как ее быстро взял хмель. – Если так пойдет и дальше, то конца этого рассказа я не услышу».
– Я уже готова была звонить в милицию. Но он объявился через шесть дней… Появился и ничего не объяснил. Только извинился за беспокойство. Я спросила, где он был. Он ответил, что ему нужно было побыть одному.
– Ты так и не узнала тогда, где он находился?
– Тогда нет.
– Что-нибудь подобное еще было? – спросил Турецкий.
– Да. Через год после этого. Он в свой отпуск опять после незначительной размолвки исчез и объявился только через две недели. Я сказала, что, пока он не объяснит, где пропадал, я не пущу его на порог этого дома.
– И объяснил? – спросил Турецкий.
– Нет. Вместо этого он молча развернулся и ушел еще на неделю. И тогда позвонил его друг Сергей. Я о нем почти ничего не знала. Слышала только от Андрея, что они учились в одном классе. Сергей сказал, что Андрей все это время был у него. И в первую нашу размолвку тоже.
– А где живет этот Сергей?
– Я не знаю. Мне только известно, что сейчас он работает егерем. Круглый год в тайге.
– А фамилию его не помнишь? – внимательно взглянул он на Савельеву.
– Нет. Я всего-то раз его видела, когда он привел Андрея домой после второго ухода. – Елена снова потянулась к рюмке с коньяком.
– А школьные фотографии у мужа остались? – Турецкий не дал Савельевой выпить.
– А, да, конечно, – сказала Елена.
Турецкий с интересом рассматривал семейные фотографии Савельевых. Были несколько детских и юношеских снимков Елены.
– А ты уже в школе была красавицей! – остановился Турецкий на фотографии Лены, где она была на переднем плане в очень короткой юбке, явно демонстрируя свои ножки.
Наконец они нашли выпускную фотографию класса Савельева. Это фирменные фотографии тех лет – в кружочках на фоне школы портреты преподавателей и учеников. Елена быстро пробежала глазами по лицам.
– Вот он – его друг! – показала Савельева.
Турецкий прочитал под фотографией фамилию. Если бы там было написано Александр Турецкий, он удивился бы меньше. Но там было написано – Бурчуладзе Сергей.
– Черт побери! – С хохотом он грохнул альбомом по столу. – Так не бывает! Хотя почему же не бывает?! Конечно же! Ну конечно же!
Это было действительно черт побери! Александр знал это радостное и волнующее состояние, когда отдельные, лишенные взаимосвязей факты, мысли, ощущения вдруг приобретали объем и начинали складываться в одно целое. Это было похоже на мозаику, когда из отдельных кусочков начинал получаться ясный рисунок. Пусть это была еще не полностью вся картина, но важный смысловой ее эпизод, как целое дерево в пейзаже или отдельный, законченный предмет в натюрморте.
Катастрофа в Новогорске, Савельев, Намибия, Бурчуладзе, – казалось, еще чуть-чуть, и все это сложится в одну картину.
– Лена! Теперь, пожалуйста, вспомни все-все про…
Она устало перебила его:
– Я хочу спать. Давай завтра.
– Я тебя умоляю, сегодня. Сейчас, – Турецкий преградил ей путь в спальню.
– Честное слово. У меня нет никаких сил, – она поцеловала его в щеку и попыталась обойти.
– Тогда я восстановлю твои силы под душем, – взволнованно улыбаясь, сказал Турецкий.
Он рывком сдернул с нее полотенце, поднял ее на руки и понес в ванную.
– Но после этого пощады не жди, – «угрожал» он ей на ходу.
– Ну хорошо, только отпусти меня, – взмолилась Елена.
Турецкий поставил ее на ноги. Она забрала у него свое полотенце и обвязала им только бедра. Хмель раскрепостил ее.
– Чудесно, – взглянул Турецкий на голую грудь Елены. – Впервые в моей практике свидетель будет давать показания в таком обворожительном виде. Не ручаюсь, что мы, в конце концов, не перейдем к следственным действиям.
– Пошлость, – не зло сказала Елена.
Она чувствовала себя польщенной, хотя и сделала вид, что пропустила мимо ушей его слова. Она знала, что у нее красивая и довольно крупная грудь, которая особенно хорошо смотрится при ее худобе.
– Так что тебя интересует?
Ей нравилось сидеть перед Турецким полураздетой. Нравилось его волновать. Как и любая нормальная женщина, Елена не была лишена легкого эксгибиционизма.
Савельева лениво стала рассказывать о дружбе своего мужа с Бурчуладзе. Она знала немного и говорила об этом с неохотой.
– Ты не хочешь, чтобы мы нашли твоего мужа? – в какой-то момент перебил ее Турецкий.
– У меня такое ощущение, что это ты очень торопишься его отыскать, – с легким раздражением ответила Савельева. – Я знаю, я уверена, что с ним все в порядке. Но видеть его больше не хочу, – сказала она решительно и в то же время как-то легко, будто бы что-то отрубила, отсекла от своей жизни уже окончательно.
– Наверное и мне сейчас меньше всего хотелось бы найти твоего мужа, – признался Турецкий. – Но я должен найти его и Бурчуладзе!