Убить ворона
Шрифт:
Савельева кивнула с пониманием.
– Если тебя интересует этот Бурчуладзе, то я знаю только то, что он раньше работал на нашем авиазаводе. Потом у него, кажется, случился конфликт с начальством. Его уволили или он сам уволился.
– Все правильно, – скрывая радость, кивнул Турецкий.
– Он показался мне странным. Знаешь, как будто бы заповедный человек среди цивилизации. Все о зверушках рассказывал, о птичках. И плакал при этом, – Савельева задумалась. – Первый раз такого видела. Муж говорил, что в тайге этот Сергей – бог. Семьи
– Чем он еще занимался?
– Да ничем! Мечтал, – улыбнулась Елена. – Например, он хотел организовать при заводе научную лабораторию, где бы дрессировали птиц.
– Зачем?
– Понятия не имею. Он все эти бредни мне рассказывал, когда был совершенно пьян.
«Интересно, а эта муляжная баба с голубями на фотографии не имеет ли отношения к фантазиям „дрессировщика“ Бурчуладзе?» – подумал Турецкий.
– Он даже меня приглашал к себе в тайгу! Без Андрея, разумеется, – усмехнулась Елена. – Они в тот раз с мужем наклюкались, и, когда Андрей заснул, Бурчуладзе все рисовал мне план своих «зимовок». Заманивал…
– Ты эти рисунки, конечно, с негодованием уничтожила, – легонько уколол Турецкий.
– И не собиралась. Тогда бы пришлось выбросить и его роскошный подарок. Он нам подарил шкуру убитого им медведя. А планы расположения своих «берлог» нарисовал прямо на изнанке шкуры.
– Покажешь? – спросил Турецкий.
– И ты потом конфискуешь шкуру, да?
– Только ее изнанку.
В спальне Турецкий снял ружье, потом медвежью шкуру. На ее изнанке действительно был нарисован какой-то план. Для знающего человека это не загадка. Хоть завтра можно было наведаться к Бурчуладзе, а с ним может быть и Савельев.
– Лихо так, над супружеской кроватью план возможного бегства. Ну и как, гостила ты у егеря? – Турецкий почувствовал некоторую ревность к Бурчуладзе.
Елена выдержала паузу, интригующе улыбаясь:
– Он не в моем вкусе.
Турецкий хотел еще что-то спросить, но, глядя, как Елена улыбается ему – чуть пьяная и потому свободная, раскованная, интригующая, – понял, что его следующий вопрос не так уж существен сейчас. К тому же об этом можно спросить Елену и чуть позже.
«Положим, где-то через час, – подумал он, освобождая ее тело от полотенца. – Или даже утром».
«Поздним утром», – уточнил он через некоторое время, глянув за окно и увидев, что почти рассвело.
Глава 38. БЕЗДАРНОСТЬ
То ночное откровение мало чем помогло Болотову. Да, он теперь точно знал, что Чирков что-то очень важное скрывает от него. Но повернуть следствие уже был не в силах. Чирок уже полностью владел ситуацией. Он вертел допрос, как хотел, а настойчивость Болотова оборачивалась вдруг каким-то смешным мальчишеским упрямством.
И опять же ночью Болотов трезво признался себе в полном поражении.
Тогда он записался на прием к заместителю Генерального прокурора России Константину Дмитриевичу Меркулову. А сегодня Павел шел на аудиенцию как провинившийся школьник. Опять двойка! В том, что Меркулов все поправит, все поставит на свои места, Болотов не сомневался. И это знание, эта вера в безграничные способности великого Меркулова лишний раз указывали на ничтожность места Болотова в этом мире. «Бездарность! Бездарность!» – кричали ему лестница, ковровая дорожка, электрические лампочки миньон в канделябрах, искусственные цветы в горшках. «Бездарность!» – скрипнула дверь приемной Меркулова.
– Павел Викторович? – поднял голову заместитель Генерального прокурора – подтянутый, в прекрасном костюме, в очках с тонкой оправой – настоящий европейский мужчина.
«Бездарность!» – блеснули очки.
– Добрый день, – сипло поздоровался Болотов и протянул в готовую к рукопожатию холеную руку Меркулова свою красную лапу. Про себя Болотов с тоской констатировал, что ладонь вспотела от волнения.
– Чем могу служить? – осведомился Меркулов уважительно и с едва заметным оттенком иронии, который привычно сосуществовал в его речи с любой информацией. – Может быть, кофе?
– Нет-нет! – категорически затряс головой Павел, но потом подумал, почему, собственно, он так волнуется, и, подавив в себе робость, отважно сказал:
– Пожалуй, можно чашечку.
Меркулов запросто встал, прошел в соседнюю комнату и включил кофеварку.
– Что касается кофе, то от секретарши толку никакого, – пояснил Меркулов, – она все время думает, что кофе – это только предлог, чтобы повидаться с ней, а оттого варит его отчаянно скверно. Я правильно понимаю, что вы по делу Чиркова?
– Да, Чиркова… то есть по делу… – спутался Павел.
«Тьфу, дурак», – подумал он про себя, окончательно смешавшись.
– Что вам известно об обстоятельствах побега? – спросил Меркулов, чтобы помочь Болотову.
Тайный интерес у начальства был, конечно. Надеялись, что раскопаются крупные связи Чиркова. Меркулов, впрочем, уже давно должен был проконтролировать Болотова, да вот все руки не доходили. Теперь пришлось заняться. Бывает.
– Дело ясное, – вздохнул Павел, – тут все вьется этот адвокат Сосновский, между нами говоря – купленный до последних потрохов. Как я сразу не смекнул, что вся эта история с прокуратурой – провокация чистой воды…
Он виновато посмотрел на Меркулова, но тот, казалось, без осуждения глядел на Павла. Болотов приободрился:
– Конечно, надо было предположить возможность запланированного побега… Ну, так мы и предположили… Ведь он не сбежал…
«Но запросто мог и сбежать», – оппонировал сам себе Болотов, но вслух не добавил.
– Нет сомнения, что все это устроено Сосновским. Но под него не подкопаешься. Не случайно на него криминальный мир не намолится.
– Да уж, – улыбнулся Меркулов, – на него двумя руками крестятся.