Убить ворона
Шрифт:
– Спасибо, – поблагодарил Турецкий то ли с сарказмом, то ли всерьез.
– Пожалуйста, – устало отвечал Меркулов. – Ну, до встречи. Я в Якутии. Там сейчас проходит региональное совещание правоохранительных органов. Жду сюрпризов от тебя, не обмани.
Они положили трубки.
Оставшись наедине с собой, Александр вернулся памятью к последним словам Меркулова. Мысль Константина о заурядности новогорского дела не пришлась Турецкому по сердцу. Компас его интуиции уже указывал ему верный путь в решении задачи. Но почему-то после разговора с Меркуловым на некоторое время Александр почувствовал странное умиротворение, словно что-то главное уже прозвучало сегодня и ближайшие дни подтвердят догадку, уже затлевшуюся где-то в подсознании.
– Вот смеху будет, если это действительно Манченко, – вслух сказал Турецкий. – Или Колосов…
Глава 41.
Машину так трясло на ухабах, что Турецкий каждую минуту таранил макушкой брезентовую крышу.
– Твою мать, – скрипел про себя зубами шофер, опасливо косясь на важную птицу из столицы. – Вы извиняйте, поласковей никак не возможно. Без скорости мы целый день тут кишки мотать будем.
– Гони, как сможешь! – махнул рукой Турецкий.
Вчера, как только Турецкий повесил трубку после разговора с Меркуловым, телефон зазвонил снова. Александр даже решил, что Меркулов чего-то не договорил, и схватил трубку немедленно.
Но звонили из милиции.
– Это прокуратура?
– Да. Следователь Турецкий слушает.
– Товарищ следователь, это дежурный по области капитан Аркадьев. Мне сказали вам позвонить. Кабанов убит.
– Кабанов? А он кто?
В трубке замолчали, о чем-то переговаривались.
– Кто такой Кабанов? – повторил Турецкий.
– Это прокуратура? – повторила вопрос трубка.
– Да. Кто такой Кабанов? – уже начинал злиться Турецкий.
– Так он, это, следователь прокуратуры…
Турецкий опустился на стул. Под волосами словно шевельнулось что-то холодное.
– Нам позвонили из Михайловки, – продолжала трубка, но Турецкий уже все понял.
– Его фамилия Сабашов, – сказал он тихо. – Запишите правильно.
– Валентин Дмитриевич? – сверилась трубка.
…Александр бросил взгляд на часы – без четверти девять, – в глубине дороги едва засинел рассвет. Часы у Турецкого были знатные, старинной фирмы «Брегет». Пожалуй, если беспокойная профессия запрещала Александру Борисовичу всякие постоянные привязанности и мелкие мещанские радости, то единственную слабость он все-таки мог себе позволить. Он страстно, почти тайно, вожделел к хорошим часам. Не то чтобы он собирал коллекцию, не интересовался он и антиквариатом, но красивые тикающие игрушки вызывали в нем самое что ни на есть эстетическое наслаждение. Он мог отказать себе во всем, но мимо хороших часов равнодушно пройти не мог, потому что считал едва ли не кодексом чести: настоящего мужчину могут украсить только дорогие часы, других безделушек Турецкий на теле мужика не признавал. Понимающие люди с некоторым испугом косились на «Брегет» – часики ни много ни мало тянули на двадцать тысяч долларов. Не станешь же всем объяснять, что царский подарок Турецкому выложило руководство антитеррористического центра за отлично проведенную операцию по обезвреживанию международных террористов еще по «Пятому уровню». Александр Борисович честно отказывался, да только даритель человеком оказался восточным и благодарность от чистого сердца считал святым долгом. Так и радовали теперь глаз и ухо Турецкого часы старинной марки, напоминая ему «былые подвиги», словно красноармейцу премиальные штаны из красного сукна.
Резко взвизгнули тормоза, и «газик» закрутило бешеным движением вокруг своей оси. Машина потеряла управление и моталась как песчинка посреди заснеженной дороги, приближаясь к опасной обочине. Турецкого дернуло и понесло к лобовому стеклу, шофер прижался всем телом к рулю. Еще секунда, и Турецкий успел вонзиться ногтями в кресло, сдерживая силу инерции, удар пришелся ему по виску.
– Всем сидеть! – Одной рукой Турецкий инстинктивно зажал рану где-то над правым глазом, другой уже успел выхватить револьвер.
Мотор отчаянно ревел, и машина одним колесом повисла над колеей. Шофер завопил дурным голосом.
– Я не виноват! Он сам! – тыкал пальцем куда-то вперед этот здоровый детина.
– Руки на колени! Сидеть смирно! – Турецкий переводил дыхание, одновременно держа на прицеле сидящего на заднем сиденье опера.
Опер моргал телячьими глазами, покорно воздев руки к небу. На его массивной голове, как видно, не очень отразились дорожная тряска и происшедшая авария. Тщательно обыскав хлюпающего носом шофера, Турецкий открыл дверцу кабины со своей стороны и за шиворот выбросил детину в колею. Следом за ним вывалился на коленях опер. Мороз прижимал вовсе не по-мартовски, глухая тайга обступила дорогу, величавым гулом напоминая, что действие разворачивается отнюдь не в немом кино. Опер послушно выбросил старенький пистолет на снег. Теперь Турецкий имел секунду, чтобы отдышаться и сообразить, что же случилось.
Нет, это было не помрачение рассудка.
Турецкий имел все основания ждать подвоха и быть постоянно настороже. В конце концов, кто-то же знал, куда едет Сабашов, кто-то сообщил убийцам его маршрут следования. Но последним, с кем виделся следователь перед отъездом к Бурчуладзе, был Турецкий. Получается, что все ниточки сводились к милиции, к тому, кто по долгу службы мог разузнать направление Сабашова. Вот этот «кто-то» интересовал Турецкого сейчас больше всего, а по «счастливой» случайности он мог оказаться и совсем рядом.
Получив сообщение о гибели Сабашова, Турецкий немедленно позвонил начальнику Новогорского областного управления внутренних дел:
– Я хочу сейчас же отправиться в район Михайловки, на место гибели следователя.
– Ваше желание приветствую, – просипел голос в трубке, человек на том конце провода явно прихлебывал чай или горячий суп. – Но, уважаемый Александр Борисович, взгляните на часы.
Турецкий выдернул «Брегет», стрелки показывали начало первого ночи.
– В ночь я вас не отпущу. Сибирские дороги… сами знаете, – трубка хлебанула очередную порцию чего-то жидкого, – а потом мороз – это вам не фунт изюма, не африканская саванна. Машина не выдержит.
– Мне непонятно ваше спокойствие. Погиб сотрудник правоохранительных органов. При очень странных обстоятельствах. И мне ли вам объяснять, что первые сутки после преступления приносят восемьдесят процентов информации по делу.
– Место происшествия осматривает оперативная группа. Завтра утром милости прошу ознакомиться с протоколом осмотра места происшествия.
Турецкий начинал потихоньку свирепеть. Всегдашнее желание провинциалов поунять амбиции столичных штучек, продемонстрировать, что, мол, «мы и сами с усами», казалось ему теперь неуместным, речь шла о деле слишком серьезном. Трубка, вероятно, тоже поняла, что зашла слишком далеко, и повернула на мировую:
– Не стоит пороть горячку, Александр Борисович. У меня опытные сотрудники. Сегодня оперы прочешут тайгу в окрестностях.
«Олухи! – едва не брякнул Турецкий. – Теперь точно все следы замели».
– Но вам мы препятствий чинить не будем. – Абонент допил наконец свой чай. – Поедете завтра с ранья, как говорится. Сейчас позвоню, договорюсь. В семь утра наш джип будет стоять у вашего порога.
Почти всю ночь Турецкий просидел в этом самом управлении, читая информацию прямо, что называется, с колес. Собственно говоря, информации в них содержалось небогато, но Александр Борисович хотел сложить рабочую картину убийства. «Смерть наступила в результате огнестрельного ранения… Время… Вот-вот… Время – 15 часов 40 минут». Сабашов почему-то не доехал до жилища Бурчуладзе, вышел из машины за два километра. Труп был найден в пятидесяти метрах от дороги, в расщелине. Убийца расстрелял жертву из обычного охотничьего ружья почти в упор, значит, ждал, что следователь покинет кабину именно в этом месте, или проголосовал, или, наконец, самая дикая версия, ехал с Сабашовым в одной машине. Предположим, преступник – случайный попутчик: в этих местах, бывает, слоняются беглые лагерники, бродят как звери по самым недоступным тропам. Допустим, следователь пожалел голосовавшего на дороге одинокого путника и взялся его подвезти, что маловероятно для такого опытного человека, как Сабашов. Уж что-что, а местные нравы и обычаи старый служака затвердил назубок – бегунок-рецидивист его бы так запросто не подловил. Если же убийца подстерегал свою жертву специально, то тогда остается ответить на простой вопрос: откуда он знал, что Сабашов окажется в этом месте и в этот час? Есть еще одна, правда, несколько бредовая версия – Бурчуладзе и штурман несли бессменную вахту возле своего жилища, ожидая нежданных гостей, а когда они нагрянули – легко расправились с ними и бежали. Смешно… хотя по своему опыту Турецкий отлично знал, что часто самые невероятные предположения оказывались истиной, потому что жизнь гораздо причудливее, чем мы о ней привыкли думать. Эти последние мысли пронеслись в голове Александра Борисовича, когда он безмятежно засыпал на гостиничной койке, с тем чтобы ровно через два часа, когда стрелки подарочного «Брегета» застынут на цифре «семь», легко вскочить на ноги, чувствуя себя вполне выспавшимся и бодрым.