Убиться веником, ваше высочество!
Шрифт:
— Он похож на оборотня, — вырвалось у меня.
— На кого?
Хорошая новость: оборотней здесь нет. Или они называются как-то иначе. Еще одна хорошая новость — Эрме меня не понял, а значит, обвинение в богохульстве мне не грозит.
— И почему мне не стоило смотреть в окно? — с подозрением спросила я.
— Наверное, Лили имела в виду не это окно? — Дыхание Эрме обожгло мне макушку, и я отодвинулась. Не хватало мне любовных разборок, проблем мне мало, зато после слов о другом окне я убедилась: стоит взглянуть обязательно. Неизвестно, к чему готовиться, предупрежден — значит вооружен.
Я верно предположила, что Эрме пойдет за мной — посмотреть на мою
— Хорошая шутка, — разочарованно пробормотала я.
— Шутка?
— Ну или я ничего не вижу, — пожала я плечами. Мелкая дрянь, портит мне нервы из-за парня, и ведь ей не объяснишь, что у меня забот достаточно без этих игрищ. Я нарочно задела Эрме плечом, быстро вернулась к себе — монашка сотрясала храпом стены, и я бесцеремонно сунула камень под нее. Может, сработает, а если нет, я просто попробую вместе с ней молиться.
Потом я подошла к окну.
Раскидистое дерево почти закрывало обзор, а когда налетал ветер, ветки скребли по стене, как дикие звери. Тени, пятна лунного света, серая спина промелькнувшего Странника, и никого. И ничего, но потом от стены напротив отделилась темная прозрачная пелена, приобрела человеческие очертания на середине двора, распугала заснувших в кустах мелких птиц, с коротким хриплым криком взмахнула руками, обернулась огромным вороном и бесшумно исчезла.
Банши, поморщилась я, если легенды не врали. На границе Астрийских гор жили эти чудовища, похищавшие детей и юных девушек, и Верный Рыцарь однажды скормил яйца банши диким лисам, чтобы избавить людей от напасти. С тех пор миновало много веков, популяция восстановилась, и банши искала, чем поживиться.
Мелкая ревнивая дрянь. Эрме спокоен за Марибель, и мне волноваться нечего. Я поклялась оторвать Лили голову и залезла в постель.
Эрме оказался прав: камню не помогла ночь под сестрой Консепсьон, и я незаметно сунула его к прочим своим богатствам. Мы оставили Севержен позади — на нас надвигались темные угрожающие отроги. Мы проехали между двух острых безжизненных скал, и на меня навалилось отчаяние: ощущение, что эти скалы меня сожрали.
Астри, Астри. Загадочная страна, куда непросто попасть и где уцелеть та еще задачка. Две кареты, стража возле Лили, самые отчаянные купцы, которые, как я видела, дико трусили. Две телеги ни с того ни с сего повернули назад, и бедных лошадей гнали из ущелья как окаянных.
Мы продолжали путь, и у меня появилась новая головоломка. Моя грудь начала сиять.
На мое счастье, монашка спала. Это была очень ленивая слуга Покровительницы, я не разу не видела, чтобы она молилась, хотя даже Жано исправно, насколько я помнила, соблюдал обет и воздавал молитвы. Опасаясь, что сияние привлечет кого-то к карете — стражников, не зверей — я затолкала камень как можно глубже, отметив, что мой бюст за какую-то неделю вырос до невозможных размеров, и будь он настоящий, я бы вопила от боли в спине. Если меня в таком виде увидит принц, а потом убедится, что ему подсунули доходягу… не за подобные ли фокусы прежних принцесс отправляли на казнь?
Хлопали крылья — я выглянула, увидела двух Странников на крутом откосе и нескольких крупных сов. Не сов, конечно, но эти птицы были на них очень похожи и прекрасно ориентировались днем. Астри, Астри… куда меня, черт возьми, занесло?
Постоялый двор в первой же деревушке разительно отличался от всех, что я видела в этом мире. Огромная ферма с кучей разбросанных хаотично домиков, в одном из которых разместили меня, а по соседству — Жано и Марибель, и я, цепенея от ужаса, выбралась ночью и передала Камень. Эрме знает, что делать, сказала я Жано и на обратном пути старалась не смотреть на неподвижно сидящую на низком заборе кошку. Это не животное, это какой-то анимаг, зверь не способен снисходительно ухмыляться при виде трясущейся тощей несуразной девчонки, закутанной в темный плащ.
До самого утра я проворочалась, каждый раз холодея от ужаса от непонятных звуков. После полуночи фауна Астри разошлась — кто-то выл, кто-то хохотал, истерично орала где-то не то лиса, не то еще какая-то дикость. В этом месте властвовала магия, и мне не нужен был Синий Камень, чтобы понять, что что-то не так, но что мне со всем этим делать?
Сестра Консепсьон с утра была будто прибитая. Одев меня, она меня впервые за все время благословила, и стало окончательно ясно — мне конец. Меня усадили в карету, монашка осталась — что же, она сделала свое дело, а может, и не она, а магия, и мне предстоит дальше самой… как-нибудь… пережить эту дорогу.
Астрийские горы сомкнулись за нами, после полудня мы въехали в лес. Темнота, влажность, странный треск, словно за нами кто-то шел неотступно, молчаливые стражники, напуганные купцы. Из всего каравана остались две наши кареты и четыре телеги — паршивый знак. Моя карета ехала первой, прочие жались друг к другу, жутко мешая и цепляясь то сбруей, то колесами.
Захлопали крылья, карета дрогнула, я вцепилась в сиденье.
Страшно мне уже не было. За бессонную ночь я в прямом смысле устала бояться — психика отказалась позволять мне дергаться от каждого шороха, шарахаться от людей вокруг, не есть, не спать. Инстинкт самосохранения, кажется, единственный, который остался у человека, в то время как прочие отмерли за ненадобностью. Мой инстинкт работал так: не можешь ни на что повлиять — просто жди, может, тебя минует.
Раздался выстрел. Я вяло удивилась — я была уверена, что огнестрельное оружие в это время не использовали, но нет, после выстрела последовал еще один, затем добавились крики, но какие-то больше досадные, чем испуганные. Мы ехали чуть быстрее, чем раньше, и карету подбрасывало на кочках и корнях. Я выглянула в окно — темнота, хотя до вечера еще далеко, и начинал накрапывать дождь.
Меня не удивили сверкнувшая вспышка и последовавший за ней раскат, затем — крик, удивленный и даже радостный, заполошное хлопанье крыльев, и что что-то пошло не так, я осознала лишь тогда, когда моя карета надолго остановилась, а потом дернулась и полетела вперед под оглушающее ржание лошадей.
«Этой девушкой придется пожертвовать…»
У меня, конечно, был нож, я стащила его еще в самом начале путешествия, кривой, тупой и короткий, годный разве что для того, чтобы лишить жизни цыпленка. Я сомневалась, что на нас — на меня — нападут озверевшие цыпы.
Напрасно я отдала Камень. Где остальные, где Эрме, Марибель, где стража, где купцы?
Меня мотало так, что я буквально считала секунды до того, как карета опрокинется. Вопрос времени, не удачи, и вот что-то треснуло, а может, это был гром, кто-то заорал — вознице, наверное, хорошо заплатили, чтобы он отправился в этот путь, — а затем потолок и пол поменялись местами. Я держалась, как могла, но меня оторвало, поболтало как в центрифуге, и я подумала — переломать себе что-то будет концом всему. Я и со здоровыми руками и ногами ничего не могу, ни защититься, ни убежать.