Убийца из прошлого
Шрифт:
И снова кивнул на кровать. Рыдания только усилились.
– Но не сегодня. Сама видишь, рубль остался. Но я… я клянусь. Сегодня же дам телеграмму. Помещик должен мне за полмесяца. Ну не надо… хватит…
Но баба не унималась.
Несмотря на жару, лоб Сергея Осиповича покрылся испариной. А что, если она бросится за околоточным? А он в кальсонах. Что тот подумает?
– Эй, как тебя? Наташка, послушай. Богом клянусь, как деньги получу, с тобой за все, за все рассчитаюсь.
– Не надо мне ничего, Сергей Осипович. А рыдаю, потому что сладко мне было. Так сладко, что не было и не будет. Платоша-то мой, покойничек, только меня избивал. Пьяным бил, трезвым бил. Из-за того ребеночка и не выносила. Ступайте с богом. Век вас не забуду.
Наташка закрылась передником и снова зарыдала.
– Одежда, – напомнил Разруляев.
Толстуха тяжело поднялась и вышла во двор. Буквально через минуту принесла вещи.
– Спасибо. Но мне, право, неудобно, – сказал Сергей Осипович, надевая сорочку. После того как Наташка упомянула про мужа, от сердца у него отлегло. – Раз денег не желаешь, тогда привезу подарок. Что хочешь, колечко или брошь?
– Ничего не надо. А если вправду одарить желаете, позвольте еще разок. Я так вас люблю!
Наташка кинулась к Сергею Осиповичу и заключила в объятия. Оттолкнуть ее он не решился.
Такого блаженства Разруляев никогда не испытывал. Плотскую свою нужду привык справлять с солдатками, несчастными бабами, мужьям которых выпал рекрутский жребий. Из-за нужды не отказывали никому. А после удовлетворения потребности на Сергея Осиповича накатывала брезгливость. С Наташкой же он испытал ту самую сладость, о которой она говорила. Отдал ей всего себя, а взамен получил в два, в три, в миллион раз больше.
Может, зря он клял Гуравицкого? Может, его послала Судьба? Разве был бы так счастлив с Ксенией? Нет, вечно испытывал бы неуверенность из-за своей непривлекательности и низкого происхождения. И она стеснялась бы – ее товарки по пансиону все замужем за князьями. И еще, теперь в этом Разруляев был уверен, Ксения стала бы изменять. От Гуравицкого за пару часов потеряла голову. А сколько их таких молодых красавцев?
А для Наташки он будет и царь, и бог.
– Мне пора, – прошептал Разруляев. – Нет, что ты, не навсегда, я теперь ни за что тебя не покину. Всего на часок. Забегу на почту, дам телеграмму.
– Тогда я с тобой.
– Не стоит. Потом мне еще к сестре. Понимаешь, у нее связи, мигом пристроит меня на службу.
– Значит, стесняешься меня?
– Что ты? Конечно, нет. Но Анну надо подготовить.
– Может, ну ее, вашу службу, Сергей Осипович? Будете сидеть дома, читать ваши книжки… Платоша-то мой и дня не работал. Жили на мои. Я ведь кружевница первый класс. Мои кружева царица носит.
– Хорошая ты моя, – поцеловал Наташку Сергей Осипович. – Я мигом.
– Не уходите…
– Нет, пора. А то телеграф закроют.
Сестра была полной противоположностью Сергею Осиповичу – характер имела решительный, а фигуру поджарую. Покойному отцу удалось выдать дочь-бесприданницу всего лишь за никчемного письмоводителя в чине губернского секретаря. Каким-то чудом (Сергей Осипович подозревал адюльтер) Анне удалось добиться перевода мужа из Новгорода в Петербург, где его карьера (опять же адюльтеры) неожиданно устремилась в гору и он дослужился до высокоблагородия [7] .
7
То есть получил чин восьмого класса, коллежского асессора, или надворного советника.
– Где шатался? – накинулась Анна Осиповна на брата. – Евстафий Карпович хотел уже панихиду заказывать.
Зять Разруляева, невзрачный блондин с несуразно пышными усами, закашлялся, дав понять, что супруга шутить изволит.
Сергей же Осипович от слов сестры оторопел:
– Откуда о моем приезде знаешь?
– Так ты телеграмму дал.
Разруляев мысленно поклялся себе больше не пить и стукнул ладонью по лбу, изобразив забывчивость:
– Ах да, прости, запамятовал.
– И где невеста?
– Что? И про нее написал? – не смог скрыть удивления Сергей Осипович.
– Опять допился до чертиков? – поняла сестра. – А ну, выкладывай.
– Кружевница? Ты женишься на кружевнице? – завизжала она, когда Разруляев закончил. – Опозорить хочешь?
С каждым ее криком Сергей Осипович и Евстафий Карпович вжимали головы в плечи сильнее и сильнее. Словно то были не головы, а шляпки гвоздей, которые забивала Анна Осиповна.
– Вакансии в департаменте имеются? – повернулась она к мужу.
На лице Евстафия Карповича появилась растерянность.
Анна Осиповна поняла смятение супруга по-своему и, не мешкая, отдала приказ:
– Если вакансий нет, уволишь Арцимовича.
– Его-то за что? – вырвалось у Евстафия Карповича.
Анна Осиповна с удивлением посмотрела на мужа. Тот покраснел, а потом, запинаясь, выложил аргументы в свое оправдание:
– Арцимович исполнителен. Переписывает очень быстро. И без ошибок.
– У него изо рта воняет, – снизошла до объяснения Анна Осиповна и отвернулась от супруга.
Ах, как хотелось Евстафию Карповичу вскочить и ответить жене твердым тоном. Ведь бедолага Арцимович в своем запахе не виноват. У него семеро детишек, из-за них недоедает. Оттого цинга, а от нее запах. Но вместо объяснений Евстафий Карпович лишь тяжело вздохнул.
– Значит, приступишь завтра, – велела брату Анна Осиповна.
– Но, дорогая, – возразил уже Сергей Осипович, тоже возмущенный. Про несчастного Арцимовича он слышал, и не раз. Оставить бедолагу без средств к существованию он просто не мог.