Убийца из прошлого
Шрифт:
– Типун вам на язык. Присутствовали на казни?
– Разумеется.
4 апреля 1866 года у ворот Летнего сада студент Дмитрий Каракозов пытался застрелить императора. 3 сентября 1866 года по приговору суда преступник был повешен.
Со времен декабристов Петербург не видел казней. Интерес у публики она вызвала огромный. Еще засветло улицы, что вели к Смоленскому полю (обширному пустырю к западу от 18-й линии), были запружены экипажами. Народ попроще шел пешком. Любопытство было так велико, что женщины, которым не с кем было оставить младенцев, взяли детей с собой. Все возвышения и крыши были усеяны зрителями. На самом Смоленском поле яблоку было негде упасть. Предприимчивые жители Васильевского острова натащили туда стулья, столы, скамейки.
Для предотвращения беспорядков с пяти утра на Смоленском поле находился весь личный состав петербургской полиции, четыре роты гвардейской пехоты и эскадрон лейб-гвардии казачьего полка. По пути следования позорной колесницы, которую сопровождал отряд конных жандармов, стояли войска. Однако беспорядков не случилось. Собравшаяся публика приветствовала казнь одобрительными возгласами.
– Что ж, приятно было познакомиться, – поднялся Шелагуров. – Мой экипаж отвезет вас на станцию…
– Благодарю. Однако сперва все-таки опрошу Разруляева.
– Он-то вам зачем? – искренне удивился помещик. – После дуэли Сергей Осипович сразу уехал…
– Куда?
– В Малую Вишеру.
– Мог он там сесть на курьерский?
– Не просто мог, он в него сел.
– А теперь представьте… Разруляев садится в вагон и сталкивается там с человеком, который только что лишил его невесты, куска хлеба, унизил у всех на глазах…
– Послушайте, Иван Дмитриевич, я все объяснил. Гуравицкий бежал за границу.
– А почему мать не известил? Странно, не так ли? По вашим же словам, относится к ней с большой заботой, даже перед собственной казнью нашел способ послать ей весточку.
– Адрес Наташки запомнили? – уточнил Крутилин, все-таки, невзирая на возражения помещика, опросив Разруляева.
– Да. А вы?.. Вы к ней поедете?
– Непременно. Что-нибудь передать?
Сергей Осипович опустил голову.
Крутилин тщательно проверил полученные им сведения. Кассир станции Веребье хорошо запомнил молодого человека, который приобрел билет в третий класс. Начальник станции видел, как под присмотром Фимки Гуравицкий садился в вагон. Однако ни кондуктор, ни обер-кондуктор курьерского состава припомнить его не смогли. Что не удивительно, все-таки месяц прошел. Зато в маловишерском буфете хорошо запомнили Разруляева. В честь его будущей свадьбы угощались не только посетители, но даже извозчики и их кобылы. Кондуктор вагона первого класса, в котором ехали Сергей Осипович с Наташкой, был обеспокоен появлением столь странной парочки и до самого Петербурга не сомкнул глаз. Подозревал, что мужчина лишь изображает опьянение, а на самом деле намерен совершить грабеж. Но до Николаевского вокзала ни Наташка, ни Разруляев купе не покидали.
Наташка открыла Ивану Дмитриевичу, кутаясь в халат. Было видно, что больна. После участливых расспросов призналась, что носит ребенка и что беременность протекает тяжело. Показания Сергея Осиповича подтвердила.
Крутилин долго мучился, не зная, как поступить. Он и сам был женат без любви, и тоже из-за денег. И подобно Разруляеву вдруг обрел любимую. Ангелина, Геля, солнышко, свет в окошечке. С ней и посоветовался.
После чего написал Сергею Осиповичу письмо, в котором сообщил, что тот скоро станет отцом.
Глава 3,
в которой читатель совершит экскурс в историю сыска, а Крутилин раскроет убийство, предсказанное в первой главе
В античные времена поиск преступника и доказательств вины считался личным делом потерпевших. Наметив подозреваемого и собрав улики, истцы обращались к судье, который, выслушав стороны и свидетелей, выносил вердикт – виновен обвиняемый или нет.
Схожий порядок сохранился и в Средневековье, с той лишь разницей, что решение выносилось теперь не по итогам слушаний, а по результатам судебных испытаний: водой, огнем, крестом или раскаленным железом. Если, к примеру, обвиняемый вытаскивал украденное кольцо из кипящей воды и при этом не обжигался, значит, его оговорили. Для установления «истины» суд мог назначить и боевой поединок между истцом и ответчиком. Следует отметить, что в суд имели право обращаться только лично свободные, споры между крестьянами разрешал их феодал.
Однако с развитием городов поиск преступников силами потерпевших стал невозможен. В поисках легкой наживы туда стекался всякий сброд: отставные солдаты и матросы, бывшие пираты и нищие, которые сбивались в шайки, грабили и убивали прохожих. Уличные стражники справиться с ними не могли – после налета преступники с легкостью исчезали в трущобах. Личный сыск результата уже не приносил, обитатели трущоб промышляли разбоем поголовно и своих соседей выдавать не спешили.
Властям пришлось предложить вознаграждение за поимку преступников. Результаты оказались впечатляющими. Но лишь поначалу. Московский разбойник Иван Осипов, по кличке Каин, за первый же день своего «сотрудничества» с Сыскным приказом сдал тридцать приятелей. И потом еще пять лет исправно доносил на воров и дезертиров, помогал богатым купцам вернуть похищенные ценности, выдавал на суд и расправу скопцов. Ненависть к раскольникам Каина и сгубила. Скопцы потомства иметь не могли, все их имущество после смерти переходило к общине. За прошедшее после никоновских реформ столетие община разбогатела и заимела высоких покровителей. Через них-то скопцы и донесли императрице Елизавете Петровне, что Ванька Каин выдает не всех злодеев, а лишь тех, кто не делится с ним добычей. В Москву был откомандирован генерал-полицмейстер Татищев. Специальная следственная комиссия под его руководством подтвердила сведения скопцов, а заодно выяснила, что Ванька в свою очередь «делился» собранной данью с прокурорами и чиновниками Сыскного приказа. Ваньку отправили на каторгу, взяточников разжаловали…
Подобным фиаско закончилась и деятельность «вороловов» в Лондоне, где некий Джонатан Уайльд «подмял» под себя весь преступный мир, грозя непокорным судом и виселицей. Сам в итоге на ней и оказался.
И лишь во Франции подобный эксперимент увенчался успехом. Эжен Франсуа Видок, бывший преступник и каторжник, в своем желании помочь правосудию был искренен, «королем воров» стать не пытался. Несколько тысяч грабителей и убийц, которых Видок знал лично, были отправлены его стараниями на гильотину и каторгу. После чего преступность в Париже резко уменьшилась, но не исчезла – на смену выбывшим из провинций приехали новые, которых Видок не знал, а познакомиться не мог – путь в криминальную среду был ему заказан. И тогда он предложил создать особое подразделение – криминальную, иначе сыскную, полицию. Власти согласились, и в 1812 году Сюрте Насиональ приступила к работе. Агенты, осведомители, сыщики, следователи, картотека с описаниями всех когда-либо попадавших в поле зрения полиции преступников, использование достижений науки при исследовании вещественных доказательств, судебно-медицинская экспертиза – все это придумано Видоком. Разработанные им методики расследования с успехом используют и поныне.
По примеру Сюрте подобные подразделения были организованы по всей Европе. Но в Российской империи сыскная полиция появилась лишь в 1866 году.
Пятница, 27 ноября 1870 года,
Санкт-Петербург
Иван Дмитриевич посмотрел в окно. Смеркалось. Хорошо, что хоть снежок выпал. От снега на улицах светлее, а обывателям спокойнее. В темноте-то мазурикам самое раздолье. Бороться с мазуриками Иван Дмитриевич умел как никто другой, потому его и назначили начальником сыскной. Да только тяжела эта служба: каждый день в столице происходят десятки краж, иногда и разбойные нападения случаются и даже убийства. А штат невелик. Вот и вертится Крутилин как белка в колесе: и тут успеть, и там не опоздать. А силы давно уже не те. Раньше и до полуночи задерживался, и по воскресеньям на службу приезжал. А теперь…
«Не уйти ли мне сегодня пораньше?» – подумал Иван Дмитриевич.
Ангелину не видел со вторника, а завтра свидеться не удастся – приглашены к Тарусовым. А до понедельника разлуку с зазнобушкой точно не выдержит.
Иван Дмитриевич дернул за сонетку, и в кабинет явился чиновник для поручений Яблочков. Служил в сыскном недавно, однако успел себя проявить.
– Сердце прихватывает, – соврал Крутилин, для убедительности прижав руку к груди.
– Сердце слева, – напомнил Яблочков.