Убийства единорога
Шрифт:
— Что все это значит? — довольно резко осведомился наш хозяин.
— О, всего лишь маленькое личное дело. Давайте продолжим…
— Значит, вы знали месье Гилберта Драммонда? — вмешался Эбер, блеснув стеклами очков. — Думаю, сэр, мы слишком торопимся. Вам не кажется странным, что человек, знавший месье Драммонда, так удачно появляется из темноты, когда наш самолет приземлился?
— По-вашему, я Фламанд? — добродушно отозвался Г. М. — Хо-хо-хо! Впрочем, у меня нет возражений. Я только терпеливо прошу объяснить мою вину. Почему вы утверждаете, что это убийство
Эбер скрестил руки на груди.
— Потому что, друг мой, существует одна деталь, которая не попала в прессу. Отчет гласил, что жертва перед смертью повторяла одно слово — «единорог». Это неправда. Гилберт Драммонд произнес еще три слова по-французски, прежде чем умереть в машине скорой помощи. Когда его спросили, кто на него напал, он четко произнес: «Это был Фламанд». — «Вы имеете в виду знаменитого преступника?» Он кивнул и… — Эбер сделал выразительный жест, — покинул этот мир. Было чудо, что он прожил даже минуту.
Доктор кратко изложил содержание газетного отчета. Он описал человека, сидящего прислонившись к фонарному столбу в парке возле Променад дю Прадо, в рваной одежде, со сломанной правой рукой и синеватой дыркой между глазами.
— Я осмотрел его. Пулевое отверстие? Нет, нет, нет! — горячо воскликнул Эбер. — Я хорошо знаю пулевые отверстия. Во-первых, оно было слишком большим для пули любого калибра. Настолько большим, что такая пуля попросту разнесла бы ему затылок. Во-вторых, я не нашел пулю в ране. В-третьих, я обнаружил доказательство (избавлю вас от неприятных подробностей), что после проникновения из раны что-то извлекли. Какое-то чистое острие вонзилось в голову ровно на шесть дюймов.
— Господи! — воскликнул Хейуорд, приподнявшись со стула.
Наш хозяин ничего не сказал. Но его глаза блестели, а сморщенное лицо выпятилось вперед, словно он прислушивался к военной музыке.
— Во что же я втянул Эльзу? — заговорил Миддлтон. — Не возражаете сообщить нам, в какой степени все это на уровне?
— Что бы вы под этим ни подразумевали, сэр, это правда. — Презрительно пожав плечами, Эбер повернулся к Г. М.: — Поскольку с другой стороны парка находилась мясная лавка, доктор Мелисс предположил, что это был топор с острием.
Я заметил, что Рэмсден посматривает в углы комнаты.
— Топор с острием? — переспросил он. — Вы имеете в виду средневековое оружие вроде алебарды? Знаете, Ричард Львиное Сердце и так далее… В общественном парке? Чушь!
— Очевидно, сэр Джордж говорит о боевом топоре, — задумчиво промолвил д'Андрье. — Это почти то же самое. Край топора использовали как рубящее оружие, но на противоположном конце находилось железное острие, которое применяли в ближнем бою. Должен согласиться, что это чушь. Можете вообразить Фламанда рыщущим в поисках жертвы с боевым топором на плече? Это не только непрактично, а почти комично.
— Это было не комично, а ужасно, — тихо сказал Эбер.
Пауза казалась невыносимой…
— Я собирался добавить, — снова заговорил доктор, — что ни о каком
— Итак, — подытожил Г. М., — мы можем считать установленным, что убийство не было совершено топором или чем-то вроде него?
— Можем, сэр Генри, — послышался голос в дверях. — Я видел тело.
Г. М. вскочил и выругался. Вновь прибывший направился к камину, и я узнал в нем высокого худого мужчину, который остался у самолета. Несмотря на рост, сутулые плечи придавали ему вид смотрящего на вас снизу вверх. У него были курчавые черные волосы, разделенные прямым пробором, длинное лицо с крючковатым носом и смышленые глаза под сросшимися черными бровями. Поскольку мои мысли все еще вращались вокруг боевых топоров, мне пришло в голову, что он выглядит как нормандский злодей в средневековой истории.
— Простите мне внезапное вторжение, сэр, — заговорил незнакомец с кембриджским акцентом. — Какое-то время я стоял снаружи и слышал конец вашего разговора. Понимаете, меня интересовало, что привело сюда великого Г. М. — Он произнес это так почтительно, что лицо Г. М. приняло выражение удовлетворенности. — Несомненно, какие-то серьезные цели. Даже если вы не знаете меня, я знаю вас в лицо. — Незнакомец с таким же почтением повернулся к д'Андрье: — Я говорил с Огюстом, месье граф, и он все мне рассказал. С вашей стороны очень любезно принять нас, а для репортера это сказочная удача! Фламанд! Меня зовут Фаулер, сэр, Керби Фаулер. Я представляю «Рекорд» во Франции.
Мистер Фаулер принадлежал к молодой школе журналистов, которая являлась на Флит-стрит [27] как на увлекательное мероприятие. На нем были короткий черный пиджак, полосатые брюки и рубашка с крахмальным воротничком — его обаятельная усмешка произвела впечатление на всех, кроме Хейуорда, на чьем лице было написано подозрение.
— Добро пожаловать, мистер Фаулер, — сказал д'Андрье. — Мы как раз наслаждались попыткой обнаружить среди нас Фламанда или Гаске. Э-э… вы, часом, не один из них?
27
Флит-стрит — улица в Лондоне, где находятся редакции газет.
— К сожалению, нет.
— Что, черт возьми, вы делали в этом самолете? — осведомился Рэмсден.
— Следовал за вами, сэр.
— Следовали за мной? Почему?
Фаулер заколебался.
— Понимаете, ходили слухи… Между прочим, сэр, как здоровье низама?
— Вот оно что! — Рэмсден усмехнулся, хотя его глаза смотрели сурово. — Очевидно, это обычный вопрос, на который должен последовать ответ? Ох уж эти щенки! Продолжайте, Мерривейл, — я не буду вмешиваться.
— Не вижу смысла продолжать, — буркнул Г. М., — пока мы не выясним, из какого количества народу нам предстоит выбирать злодея и сыщика. Все пассажиры уже здесь?