Убийственно красиво
Шрифт:
Стоило вспомнить об истыканной ножом женщине, как его бросало в холодный пот, однако эта жуткая картина по-прежнему так и стояла перед глазами. Это не могло быть ни чем иным, как фильмом! Это должен быть фильм! Ведь фильмов сотни, не мог же он видеть их все! Или рекламный ролик. В наше время можно запросто понаделать кучу спецэффектов. Ну конечно, это был фильм.
Это должен быть фильм.
Но Том знал, что сейчас он просто пытается сам себя успокоить. Издевательства над его компьютером, угрозы по электронной почте… Он поежился, словно над головой проплыла
В трубке зазвучал голос Келли — к счастью, уже чуть повеселевший.
— Приветик, — прощебетала она.
— Дорогая! Извини, что так долго, просто это был очень важный клиент.
— Да нет, все в порядке. Дело, скорее всего, во мне самой. Просто это было… ну, знаешь… страшновато.
Пока Том ехал вдоль ряда фабрик и пакгаузов, на посадку зашел еще один самолет, и ему пришлось повысить голос:
— Расскажи как можно подробнее, что случилось.
— Обычный телефонный звонок. Мужчина спросил, не дом ли это Брайсов, потом — не я ли Келли Брайс, а когда я ответила утвердительно, сразу дал отбой.
— Знаешь, что это было? — спросил Том. — Судя по всему, какой-нибудь мошенник. В газетах чуть ли не каждый день о таких пишут: у них целая организация. Звонят людям, говорят, что они из банка и что им нужно уточнить кое-какие сведения. Например, просят подтвердить кучу разных подробностей об их доме, паролях, банковских счетах и кредитных карточках. Это вполне мог быть один из них, а тут — помехи на линии… Погодка-то та еще!
— Может быть. — Судя по голосу, Келли верила в это не больше, чем он сам. — У него был какой-то странный акцент.
— Что значит — странный?
— Не английский, а скорее европейский.
— И этот тип больше ничего не говорил?
— Нет.
— А ты не ждешь доставки какого-нибудь заказа?
— Н-не совсем, — слегка запнувшись, пробормотала Келли.
Твою мать! Наверняка опять что-нибудь «выгодно» прикупила!
— Дорогая, что значит «не совсем»?
— Торги еще не закончились.
Том даже не стал спрашивать, что это за чудо из чудес.
— Послушай, я постараюсь быть дома пораньше. Мне надо только заехать в офис за ноутбуком, с ним должны были уже разобраться.
— По-прежнему барахлит?
— Да, там прочно засела какая-то пакость и не хочет убираться. Как погода?
— Солнышко вышло.
— Тогда, может быть, если я успею вовремя, пожарим мясо с ребятами?
— Да, — неуверенно протянула Келли. — О'кей… может быть.
Выруливая на главную магистраль и озираясь в поисках указателя на Лондон на разворотном круге чуть впереди, Том подумал, что против обыкновения ответ жены прозвучал неуверенно и даже как-то уклончиво.
Всю дорогу домой, ползя, как черепаха, по всегда забитой машинами узкой автостраде М-4, ставшей еще теснее из-за проклятой автобусной линии, открытой с нелегкой руки зампремьера Джона Прескотта (сколько раз Тому хотелось поджарить мошонку этого напыщенного типа в раскаленном масле!), он ломал голову, зачем кому-то понадобилось звонить, а потом вешать трубку. Скорее всего, это был запутавшийся водитель службы доставки с очередным приобретением Келли. Все очень просто. И не о чем волноваться.
И
Его родители погибли в аварии на автостраде М-1 из-за тумана, когда ему было двадцать. Единственные близкие родственники обосновались в Австралии. Брат Зак, пятью годами младше, так и не сумевший оправиться от потрясения, стал бомжом-наркоманом и жил на Бонди-Бич в Сиднее благодаря случайным заработкам, остальное время посвящая серфингу. Дядя с материнской стороны, осевший в Мельбурне, не видел племянника с десяти лет и даже не удосужился приехать на похороны его родителей. Поэтому Келли, Макс и Джессика были Тому милее всех на свете, и он души в них не чаял.
Когда автострада кончилась и началась Кромвель-роуд, его телефон зазвонил. Номер на определителе не высветился.
Том нажал на кнопку приема звонка.
— Алло?
— Это говорит Том Брайс? — произнес мужской голос с сильным восточноевропейским акцентом.
— Совершенно верно, — осторожно ответил Том.
В трубке запикали противные короткие гудки.
18
Останки мертвой женщины лежали на стальной тележке в прозекторской, упакованные в прозрачный пластик, словно замороженный кусок мяса из супермаркета.
Торс, а также обе ноги и рука, найденные на рапсовом поле, были разложены по отдельным пакетам: рука — в маленьком, а ноги — в пакетах побольше. Такая техника позволяла сохранить в максимальной неприкосновенности фрагменты эпидермиса и частички почвы, которые могли остаться под ногтями. Все вместе было обернуто большим куском целлофана.
Именно его сейчас доктор Фрейзер Теобальд осторожно разворачивал, с невыносимой медлительностью проверяя все — как под микроскопом, — что могло упасть с волос или кожи покойной и принадлежать не только ей, но и убийце.
Грейсу довелось побывать в этой комнате куда больше раз, чем хотелось бы. Впервые это произошло лет двадцать назад, когда он еще совсем зеленым новичком по долгу службы присутствовал на вскрытии. Рой до сих пор отлично помнил, какими глазами смотрел на лежавшее перед ним обнаженное тело упавшего с лестницы шестидесятилетнего мужчины, в котором, казалось, не сохранилось ничего человеческого. Это был просто мешок мяса и костей с двумя бирками — желтой и зеленой, — свисавшими с больших пальцев ног.
Когда прозектор сделал надрез на затылке вдоль линии волос и откинул кожу на лицо, обнажив череп, а патологоанатом, ловко приставив к нему дисковую пилу, приступил к трепанации, Рой повел себя именно так, как и большинство новичков до него — позеленел, а затем метнулся в туалет, где его вырвало.
С тех пор Грейса никогда не тошнило, но сама комната неизменно приводила его в уныние. Отчасти в этом был повинен запах дезинфектанта «тригена», казалось на долгие часы пропитывающего каждую пору кожи, а отчасти — проникавшего сквозь матовые стекла рассеянного света, создававшего здесь мертвенную, потустороннюю атмосферу. И всякий раз возникало чувство, что морг — это не конечная точка земного пути, а лишь место временной задержки на полпути между смертью и вечным покоем.