Убийственный пароход
Шрифт:
А мрачный пуштун, следующий за Алисой тенью?
А кинорежиссер и его ночные гости, чей разговор можно было бы принять за шутку, если бы они не высказывались столь серьезно? Партия швейцарских часов и чересчур правдоподобный сценарий Микитчика... Что все это значит?
Контр-адмирал штудирует книгу о сокровищах Алмазного фонда и принимает странного посетителя, который что-то ему принес. Что именно?
Чета Шиншиловых... Один из них блуждает ночью по пароходу...
Распутная семейка Флюговых и примкнувший к ним кенар... Замышляющие что-то студентки, явно прикидывающиеся не теми, за кого себя усиленно выдают... Курица, вооруженный и намылившийся в Стамбул. Юнцы, напичканные наркотиками, живущие в каком-то виртуальном мире... Двуликий экстрасенс Гибралтаров... Затворник Лукомский, который, видимо, прячется от кого-то, раз боится высунуть нос на палубу... Блистательная Юлия Полужанская, неожиданно сменившая гнев на милость: любезничает с Гаем, словно бы получила задание испытать на нем свои чары... Наконец, сумасбродная авантюристка мадам Ле Чанг, выбравшая Полярника своим помощником в деле ограбления президента фирмы "Гнозис"...
Нет, одними поисками бриллианта тут не обойдешься, решил Второв. Все, начиная с капитана "Коломбины" и кончая последней крысой в трюме, хранят какую-то тайну. Не пароход, а сущая головоломка. Лабиринт с бесконечными ложными выходами и тупиками. Плавучая энциклопедия на древнекитайском языке. Придется форсировать события. Забросить такую сеть, чтобы в её ячейках застряла любая рыба - и крупная, и мелкая. И даже раки с утопленниками.
Шли уже четвертые сутки плавания. Пароход преодолел половину пути от Рыбинска до Ярославля, а расследование Второва пока не продвинулось ни на шаг.
После завтрака Юлия Полужанская, загадочно улыбнувшись, пригласила его заглянуть к ней в каюту через час.
– Нам есть о чем переговорить, - с намеком произнесла она.
И тут же, подхватив Гая под руку, мадам Ле Чанг увела его из столовой. Вдова гонконгского ювелира выглядела чрезвычайно озабоченной, в отличие от своего мопса, сидевшего, словно мартышка, у неё на плече. "Интересно, а где он все-таки гадит? Неужели в каюте?" - подумал Второв, но задать этот вопрос вслух не осмелился.
– Вы решились?
– спросила мадам.
– Если да, то нам следует поторопиться. Поскольку не сегодня-завтра Лукомский будет убит. И все его бриллианты разворуют лакеи и родственники.
– Смерть Лукомского предсказал конечно же Гибралтаров?
– деловито осведомился Гай.
– Старому прохвосту не дают покоя лавры Калиостро.
– Нет. Просто вчера ночью я подслушала один разговор...
Старушка приблизила к Полярнику морщинистое лицо. Мопс при этом недружелюбно зарычал.
– Я проснулась часа в три от жуткой духоты и открыла иллюминатор, зашептала мадам Ле Чанг.
– Но сон все равно не шел, и тогда я отправилась на палубу посидеть на лавочке, возле трубы. Вскоре я услышала, как за трубой разговаривают двое...
– И ваш Джульбарс не залаял?
– Он умнее нас с вами. Короче, эти двое говорили о Лукомском, правда, не называя его имени.
– Как же вы догадались?
– Один из них сказал, что с президентом пора кончать. А у нас на судне только один президент - фирмы "Гнозис".
– Гм-м... Это малоубедительно, - усомнился Второв.
– Кажется, кинорежиссер также является президентом какой-то гильдии. Президентов сейчас пруд пруди. Если покопаться, среди пассажиров отыщется ещё с полдюжины. И почему вы думаете, что они имели в виду не президента России? Возможно, вы слышали обычный интеллигентский треп.
– Но есть ещё одно доказательство, что речь шла именно о Лукомском.
– Какое же?
– Бриллиант. Кто-то из них произнес такую фразу: "Этот бриллиант несомненно находится у него". Вы понимаете?
Теперь Второв почувствовал, что наконец подцепил на крючок золотую рыбку. Ай да мадам! Неужели "Глория" у Лукомского?
– Вы говорили, что разработали какой-то гениальный план?
– спросил он, понизив голос.
Старушка кивнула и прошептала:
– Слушайте...
2
В цыганском "таборе" странная болезнь обхватила своими щупальцами уже третьего человека - мужа красавицы Глаши. Симптомы были все те же: сильный жар, головная боль, рвота, понос, бессилие, жажда, апатия и, наконец, горячечный бред, сопровождаемый какой-то безумной агрессией, направленной на окружающих и близких. Лишь успокоительный настой из целебных трав, который мать Глаши, колдунья, давала ему и своим сыновьям, сумел подавить эту необузданную ярость, и все три цыгана впали в длительный сон. Мать и отец продолжали уповать на своего цыганского бога, но Глаша оказалась более разумной: она не сомневалась, что это эпидемия какой-то загадочной болезни и без грамотных докторов тут не обойтись.
Однако на "Коломбине" судового врача не было. Его функции обычно выполнял старпом Кукин, в свое время окончивший фельдшерские курсы. Если бы с кем-то из пассажиров приключилась серьезная беда, медицинскую помощь моджно было получить лишь в ближайшем порту. В крайнем случае, пароход не преминул бы пристать и к любой захудалой пристани на пути следования. Но ничего подобного в практике "Коломбины" пока не было, от начала и до конца плавания на её борту ещё никто не умирал, а мелкие человеческие поломки лечились аспирином, слабительным и крепким сном после доброй порции спирта. Поэтому старпом Кукин, одним из первых узнавший о "цыганской болезни", поскольку отвечал не только за здоровье пассажиров, но ещё и за культурные мероприятия, мучительно размышлял, как поступить в столь сложной ситуации. О том, чтобы оставить "Коломбину" без цыганских песен и плясок, не могло быть и речи: большинство пассажиров отправлялись в круиз только ради того, чтобы, слушая, как берега Волги оглашают проникновенные голоса ромал, погрузиться в прошлый мир и вообразить себя подгулявшими аристократами или, на худой конец, мануфактурными королями. Но, с другой стороны, цыгане выступать в полном составе явно не могли. Чтобы понять это, медицинских познаний Кукину хватило. Количество участников ансамбля катастрофически сокращалось. Из двенадцати ног на ходу оставалось шесть, считая, правда, и прелестные ножки Глаши, которая сейчас сидела перед Кукиным не в своей "сценической" цветастой юбке, а в супермодной - с разрезом.
– Олежек, что будем делать?
– спросила цыганка, теребя пуговицу на кителе рыжего старпома. Глаша знала силу своих чар: Кукин с первого рейса добивался её ласк, хотя безуспешно.
– Не знаю, - развел руками старпом.
– Никогда не думал, что цыгане могут чем-то болеть. Может, обойдется? Денька два поваляются, а там - за работу.
– Чи - да, чи - нет, - отозвалась Глаша.
– Нам и самим не с руки сходить в Ярославле. Что мы там будем делать?
– А возить вас на "Коломбине" просто так я не могу. Тем более на борту сам Лукомский. Неужели у вас нет никаких снадобий, чтобы привести ребят в норму?
– Есть. Не помогают. Давай настоящего доктора, миленький.
Кукин вспомнил, что среди пассажиров числится некий Захир Мезари, хирург. Очень кстати. Сама судьба привела его на пароход.
– Специалиста я найду, - пообещал старпом.
– А вы пока из своих кают не высовывайтесь. Не дай бог эта болезнь заразная!
Потянувшись к Глашиной щечке, которую привык целовать, Кукин неожиданно передумал, вспомнив свою последнюю зловещую фразу. Глаша усмехнулась: какие все-таки современные мужчины подлецы! Небось Федя Протасов вел бы себя иначе.