Убийство Короля Нага
Шрифт:
Хотах закрыл глаза, словно обдумывая сказанное, затем вздохнул.
— Ты можешь поклясться, что не будешь к ней прикасаться?
— Мне не нужно к ней прикасаться. Все, что мне нужно, — это быть достаточно близко, чтобы почувствовать присутствие нападения на нее. Пожалуйста. Я не умоляю. Но я умоляю вас, благородный лекарь. Позвольте мне быть в ее присутствии и помогите ей найти дорогу к нам.
— Будет лучше, если этот человек не задержится здесь дольше, чем нужно, — сказала одна из лекарей, ее голос был спокойным и ясным, когда она подошла
Нет. У Тиеро немного позеленели глаза, а бледность усилилась.
— Как будто теперь это имеет какое-то значение… — Он попытался улыбнуться.
Рея обернулась к Киллоту, ее рука все еще сжимала рукав Тиеро.
— Ты…
Киллот отмахнулся от нее.
— Ты сделала все, что могла… — Его лицо напряглось, когда он встретился взглядом со слугами. — Прошу. Покажите мне Саланку. Я клянусь, что после этого останусь здесь столько, сколько потребуется, чтобы помочь каждому пациенту в этом месте.
— Очень хорошо. Но ты ответишь за любой вред, причиненный ей, и если твои люди будут возражать против этого…
Киллот покачал головой.
— Сомневаюсь, что многие из них в состоянии сделать что-либо подобное, — пробормотал он.
Рея подняла руку, чтобы помахать ему, а затем вновь обратила внимание на Тиеро:
— Готов?
Он указал на Киллота, который уже начал спускаться по коридору.
— Настолько, насколько это вообще возможно в этом месте.
10. Опасное Предложение
Они вовремя вернулись в гостевой дом, но Тиеро как никогда мучился от кошмаров. Рея доводила себя до слез, просто слушая его. Вместе с этим усиливалось чувство безнадежности и беспомощности.
Когда он проснулся, она вытерла глаза и заплакала от облегчения. Затем она дала ему черный чай с медом и корицей. По крайней мере, он собирался еще какое-то время оставаться в сознании. По крайней мере, она не собиралась терять всю свою семью разом. Хотя сейчас ей казалось, что это неизбежно.
Он пересел с кровати на небольшой диванчик в восточном углу комнаты. На деревянный пол легло еще несколько темных перьев. Вдоль крыльев на нескольких участках образовались лысые пятна. Он больше не ходил так легко и уверенно. Его левая нога тоже подкашивалась.
Она провела рукой по его руке.
— Чикади…
Он натянуто улыбнулся в ответ.
— Просто чувствую тяжесть нападения. Все в порядке. Это пройдет. Всегда проходит.
Пока в какой-то момент не пройдет.
В горле у него клокотало, словно он тоже думал о Саланке.
Она положила руку ему на плечо.
— Она выкарабкается. Ты же знаешь. И Киллот поможет ей. Если кто-то и сможет найти выход, то, я уверена, это он.
Он слабо кивнул и сделал глоток чая.
— Конечно. — Он потрепал ее по подбородку, и его улыбка дрогнула. — Ты знаешь, смогу ли я присоединиться к своей содиве или со мной случится что-то еще, я не собираюсь забывать тебя. Неважно, как долго или мало. Ты всегда
Нет, они не собирались говорить о смерти. Это было то, к чему все шло.
Она заставила себя улыбнуться и постаралась, чтобы ее голос звучал легко.
— Да. А ты всегда будешь моим братом. — Она откинула прядь его волос и заправила ее за ухо. — И ты отправишься в свою содиву. Ты научишься быть одним из лучших иллюзионистов, которые ходили или плавали в любом из миров.
Он попытался улыбнуться.
— Странно, что это мое умение, и все же… во сне оно бесполезно. А ведь обычно это не так.
Он никогда не рассказывал о кошмарах подробно. А она лишь однажды попыталась спросить.
Откуда-то вернулась смелость спросить. Она прикусила нижнюю губу.
— Когда ты погружаешься в сон во время приступов… что происходит?
Он заколебался, затем растянулся на черном диване, погрузившись в тяжелые подушки.
— Сначала было много всего. Почти слишком много. А сейчас? Это тьма. Самая страшная тьма. Тьма настолько густая, что ты слышишь собственное сердце и чувствуешь собственную кровь. И ты знаешь, что твое время на исходе. Нет связи. Нет пути. Просто… другие кошмары легче, чем этот. Потому что тогда хотя бы есть что-то. Есть, чего бояться. Когда наступает темнота, ты не знаешь, сидишь ты или стоишь, падаешь или… что угодно. Ты даже не можешь сформировать образы, формы или очертания более чем на несколько секунд. И твой собственный голос… твой собственный голос — не твой. Я знаю, что это всего лишь несколько минут, но они тянутся так, словно это вечность.
Она задрожала. Страх был ужасен. Но небытие — это было не менее ужасно. Возможно, даже хуже.
Подняв одеяло, она обернула его вокруг плеч и прислушалась. Тишина становилась все тяжелее.
Его взгляд упал на стену. Мышцы на его челюсти напряглись.
— В конце концов, это не столько страх смерти. Смерть может принести облегчение. И это не просто тьма. Это тьма с пониманием. Пониманием того, что я в ловушке. В ловушке тьмы. И кричу. Иногда нет ничего, кроме темноты. Иногда я словно осознаю, что надо мной светит солнце, обжигая мою плоть. Затем я осознаю его отсутствие. Иногда меня жалят. Но я никогда… никогда не вижу. И не слышу. Мои уши заложены. Это постоянный тупой рев с давлением, которое не ослабевает, и от этого ощущение, что кто-то постоянно находится рядом.
— Кто-нибудь всегда рядом? — прошептала она.
Он покачал головой, затем сделал паузу. Его веки сомкнулись.
— Иногда раздается голос. Он говорит, что здесь мой конец и что все меня забыли. Что все мы всегда умираем в одиночестве, и в конце концов почти все оказываются забыты по эту сторону реальности.
Она нахмурилась, встревоженная холодными словами и болью в его голосе.
— Там… там темно.
Какая проницательная мысль. А она даже не знала, что предложить.
Она сглотнула, надеясь, что следующие слова будут более утешительными.