Убийство Короля Нага
Шрифт:
— Будь осторожна здесь, — сказал он ровно. — У нас не было гостей… вообще-то, никогда. По крайней мере, не при моей жизни. И приход Туэ-Ра является источником большой озабоченности.
— Почему? Туэ-Ра может получить доступ к любой точке времени или реальности. Он всегда здесь.
— Да, но это не всегда доступно для нас или других пользователей. Это та часть, которая вызывает беспокойство. — Он пригнул голову, чтобы не удариться об одну из нижних точек потолка, когда они вышли в коридор побольше. Он указал направо. — Проблемы возникают не из-за Туэ-Ра. Проблемы возникают из-за других людей. И прямо сейчас все находятся на взводе.
—
— Возможно, хотя я хотел бы сказать, что это было бы не по личным причинам. Они есть — просто есть те, кто отчаянно нуждается в любом решении, и поэтому, по мере того как проходит время, и наша ситуация становится все более тяжелой, они с большей готовностью рассматривают средства, которые являются гораздо более варварскими и совершенно необоснованными.
— Как убивать незнакомцев. — Ее голос звучал не так встревоженно, как он мог предположить.
— Незнакомцы, зачинщики, люди с неправильным родимым пятном. — Он вздохнул.
Они были не такими. Но то, кем они становились, действительно пугало. Не то чтобы он винил их. Мысль о смерти была ужасающей. Безумие в еще большей степени. А уничтожение, возможно, еще хуже.
— Я понимаю искушение. Особенно когда речь заходит о собственном спасении, — сказал он, — но что хорошего в том, что человек выжил и все же потерял все, ради чего стоило жить? Нарушать или отрицать то, что является добром, и вместо этого принимать жестокость и разрушение? Мне никогда не приходилось вести свой народ на войну или сражаться против чего-либо, кроме страха. И все же этот страх почти погубил нас и угрожает превратить в монстров не только во внешности. У меня больше права голоса в том, что происходит, чем у большинства, но пока я могу, я не пойду на компромисс по этим пунктам. Другие вопросы, такие как открытие дворца для приема всех, кто пожелает приехать, намного проще.
Она наклонила голову и откинула волосы за другое плечо, обнажив плавные элегантные линии шеи. Ее бровь чуть сильнее изогнулась, пока она обдумывала его слова.
— Не могу сказать, что знаю, как бы я поступила на твоем месте, — сказала она, — но, думаю, я согласна. Страшно подумать, как быстро эти компромиссы приводят нас к чему-то плохому. Хотя это очень мило, что ты собрал всех во дворце. Как будто вы все одна большая семья.
Он чуть не рассмеялся. Он был уверен, что она говорила искренне.
— Это был единственный способ сохранить спящим жизнь, а безумцам — не поубивать себя и других в своих нападках.
Было бы здорово, если бы они были больше похожи на семью. Как бы то ни было, дистанция, которую он ощущал между собой и своим народом, выросла за последние месяцы.
— Мы не так уж много времени проводим вместе, — сказал он. — Все хотят быть со своими настоящими семьями столько, сколько могут, особенно когда наступает такая ночь, как эта.
Вот почему она была для него таким утешением — потому что он всегда был один.
— В такую ночь, как эта?
— Каждую третью ночь Разлом открывается и пульсирует, и туман приходит мучить нас. — У него уже болели запястья и поясница. Это были самые длинные ночи.
— С другой стороны, откуда я родом, это происходит каждую ночь.
— С этим было бы трудно справиться.
И это была их вина, что ее народ страдал. Единственным ложным утешением было то, что мучения Разлома были сосредоточены в этом месте.
Они остановились на краю резного балкона. Хотя свет
Во времена его родителей это место кипело жизнью, кипело волнениями и планами. Тихие планы по расширению и развитию. Посадить грибные сады. Исследовать больше земель на поверхности. Проложить дорожки к самым красивым пещерам, которые имеют идеальный резонанс для песен. Возможно, собственная юность затуманила его память и сделала ее теплее, чем была на самом деле, но, по крайней мере, ничего подобного не было. Холод темноты проник в его душу.
— Нас было так много, — сказал он мягко, его рука покоилась на каменной стене. — И теперь кажется, что остаются только мертвые и те, кто при смерти.
— Так это — мы были во дворце? Все это время? Все это? — Она снова повернулась к нему лицом.
— Разлом открылся в одной из комнат сразу за дворцом, в том, что когда-то было внутренним двором. Это всё, что я знаю. Те, у кого были достаточно сильные навыки, помогали строить стены, чтобы защитить нас — насколько это было возможно. Мы отрезали некоторые сегменты и укрепили другие.
Это было немного. Далеко не так много, как он хотел ей показать. Особенно учитывая, что она была художницей. В этом месте не осталось красоты. Только печаль, тени и страдание. Если бы она попала сюда во времена, предшествовавшие Разлому, она увидела бы такие чудеса. Даже сами скалы были наполнены жизнью. Грибы расцвели новыми красками. Небо на поверхности расцвело рябью красок и величественными туманами со звездами, которые вспыхнули жизнью. А когда пришла весна, деревья зацвели плющом и нежными розовыми цветами.
Точно так же, как когда-то он был красив и впечатляющ во многих отношениях, но теперь стал чудовищем, его королевство постигла та же участь. Все, какое он мог произвести на нее впечатление, — это его ужас.
Это место было не похоже ни на одно из тех, что она когда-либо видела. Подземный лазарет Дохахти встревожил ее своей клинической точностью, хотя она понимала его назначение. В этом дворце, несмотря на все испытания и ужасы, с которыми пришлось столкнуться его жителям, чувствовалась царственность.
Тот, кто создавал этот дворец, сделал его с большой тщательностью, создав контраст текстур и безупречный баланс. Почти ритм. Полированный мрамор, фактурный гранит. Чередующиеся линии и полоски камня, которые создавали тонкое ощущение движения. Даже прожилки самого мрамора были выбраны таким образом, чтобы он что-то напоминал. Вода, бегущая по ручью, или, может быть, низкие облака над горой?
Здесь работали художники, создавая произведения искусства в местах, которые большинство, возможно, никогда не увидят. Даже при слабом освещении у нее перехватило дыхание. От блока к блоку на полу были соединены завитки и вены. Они были из тех, в которых можно было почти вообразить, как складываются картины: выдры, играющие в реке, деревья, усыпанные фруктами, корзины, до краев наполненные оливками, танцоры, кружащиеся в роскошных одеждах. По мере того, как пол и стены продолжались, стало ясно, что дизайнеры создали большие закручивающиеся петли, которые усиливали ощущение движения.