Убийство Короля Нага
Шрифт:
Они добрались до его покоев. Он распахнул дверь во внутренний зал и позволил ей войти. Она проскользнула мимо него так близко, что практически коснулась его.
— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким, — сказал он. — Я не хочу быть чудовищем, Солт-Свит. Ты можешь пойти в другую комнату. Закрыть уши. Подождать до утра. А потом отпустишь меня. Или подожди, пока слуги принесут завтрак, и попроси кого-нибудь из них сделать это.
Повернувшись, она встала перед ним, спрятав руки под мышками.
— Послушай. Если отбросить все моменты, когда я пыталась убить тебя,
— Сейчас у тебя это не особо получается. — Но он все равно улыбнулся. Даже сейчас она могла сделать его сердце легче. — Пойми, пожалуйста, хотя я и не собираюсь этого делать, но сегодня я буду ужасающим, Солт-Свит. Я буду чудовищем во всех отношениях, чего бы мне ни хотелось.
— Хорошо, что меня нелегко напугать. — Она поджала губы и вскинула брови, словно осмеливаясь опровергнуть его слова.
— Ты очень храбрая. Я не заслуживаю такого друга, как ты.
Он закрыл за ними дверь.
22. Третья Ночь
Тенгрий привел ее в ту же комнату, куда вчера затащил с криками и пинками.
Впервые она заметила кровать в другом конце комнаты. Это были его личные покои, и все же они казались очень маленькими и… ну, недостающими, если сравнивать их с роскошью библиотеки или других комнат, которые она видела мельком. Королевство не обеднело. Дворец не был маленьким. Но эти покои… эта комната была, пожалуй, вдвое больше ее дома на дереве. Кабинет, в который он ее затащил, был примерно такого же размера, и еще три двери вели в другие комнаты такого же размера. В общем, все было довольно скромно, учитывая, кем он был.
— Твои покои находятся довольно далеко от остальных, — сказала она. — Может, ты просто предпочитаешь одиночество?
— Это была одна из меньших гостевых спален, — ответил он. — Все комнаты на первых трех этажах были переоборудованы под лазареты. А у меня была исключительно большая кровать, на которой можно было уместиться гораздо больше. Мне незачем было оставаться там, когда многие так нуждались в помощи.
Это объясняло, почему бирюзовая кровать казалась ему слишком короткой и маленькой, несмотря на то что была двуспальной. Ему придется спать, свернувшись калачиком, чтобы не упасть с края, даже если убрать все подушки. Однако она не могла не отметить, что все эти подушки все равно были здесь.
— Ты отказался от собственной комнаты? Это было очень мило с твоей стороны.
— Это был единственный достойный поступок, который я мог совершить. А потом произошли превращения. Это стало еще менее важным. — Он снял кинжал с пояса и положил его в один из шкафов. Затем он жестом указал на зеленую дверь в дальнем конце комнаты. — Здесь я сплю третьи ночи.
Его широкие плечи почти заполнили дверной проем. Он перешагнул через раму и вошел в маленькую комнату.
Она остановилась на пороге. Эта комната не была похожа ни на главную,
Он растянулся на мате и начал защелкивать металлические зажимы на своем хвосте. Чтобы хвост поместился в комнате, ему пришлось свернуть его в рулоны, но в каждой точке он прижимал его к земле. Затем он лег на спину и прижал запястья к тем, что лежали на полу.
Те автоматически защелкнулись.
Она положила ладонь на деревянную раму. В этой комнате не было никакого уюта. Не было даже ни одного факела. Единственный свет, освещавший ее, исходил от факела, закрепленного за дверью. Если бы она наткнулась на него раньше, то решила бы, что он предназначен для пыток. Чудовищность не описывала его, но она описывала эту комнату.
— Как ты освобождаешься? — тихо спросила она.
— Утром кто-то снимает с меня цепи. — Он поморщился, поправляя левое запястье. — Тебе лучше уйти. Держись подальше, пока не прекратятся крики. Закрой за собой дверь.
Она медленно потерла руку, вспоминая, что пришлось пережить ее брату и сестре. В этом месте не было даже факела или лампы. Не было и признаков чего-либо биосветящегося.
— Ты здесь? Один? В темноте?
Он кивнул.
— Ты боишься?
Он молчал, его глаза были затуманились. Затем он снова кивнул.
— Иногда так сильно, что кажется, будто сердце прекратит биться. — Он остановился, затем покачал головой, нахмурив брови. — Нет. Не надо. Ты не можешь оставаться здесь. Когда это случится, Солт-Свит, я стану тем чудовищем, которого ты боишься. Если бы я освободился, я бы тебя не узнал. Я бы раздавил тебя, укусил или еще чего похуже.
— А ты когда-нибудь освобождался? — Она указала жестом на цепи и кандалы. Камень местами немного обветшал, но даже с такого расстояния было видно, что засовы глубоко затянуты и надежно закреплены.
— Нет. Но ты все равно увидишь меня. — Он отвернул лицо, тяжело дыша. — Просто закрой дверь. Я позову тебя, когда будет безопасно. Или ты можешь прийти ко мне за завтраком.
Нет. Что может быть хуже, чем оказаться в одиночестве в таком месте?
Она взяла подушку из другой комнаты и затащила ее к нему вместе с масляной лампой.
— Несколько недель подряд я слушала кошмары моих брата и сестры. Я сидела с ними и пела им песни, чтобы успокоить их сны. Может быть, я смогу сделать то же самое для тебя.
— Я не смогу тебя услышать.
— Может быть, и нет. Но я могу попытаться. И ты не будешь одинок.
— Тогда хотя бы возьми копье, — жестко сказал он. — В гардеробе есть запасное. Когда это случится…
Она села рядом с ним, вне досягаемости его рук, прикованных к полу. Наклонившись, она прижала ладонь к его груди. Его сердце учащенно забилось под ее рукой.
— Цикори, я здесь. Я в безопасности. И ты в безопасности. Я не собираюсь тебя покидать. Важно только пережить эту ночь. А с остальным мы разберемся.