Убийство Морозного Короля
Шрифт:
20. ЭЙРА
Больше всего в видениях Морозко Эйру ужасало то, как подменыша нужно было отделять от смертного ребенка — хлестать его, пока демон не уйдет.
— Чего же мы ждем? — сказала Эйра, и в ее груди зажглась надежда. — Давайте исполним заклинание крови. — Ее взгляд упал на Морозко, на его лбу блестели капельки пота, а тело слегка покачивалось, словно он вот-вот снова упадет. Она забеспокоилась, увидев его таким, а не в себе. — Но сначала тебе нужно попить и поесть. Нам не нужно, чтобы ты ослабел.
— Я в порядке, — прорычал
Эйра наклонила голову в сторону, наблюдая за тем, как он, спотыкаясь, движется вперед.
— Потрать время на то, чтобы укрепить себя, и не упрямься. Неужели ты хочешь умереть до того, как мы сможем помочь Фростерии?
Он сложил руки и нахмурился.
— Это положит конец подменышам, не так ли?
— Перестань вести себя как избалованный ребенок. — Эйра, сузив глаза, взяла флягу с водой и персик из плетеной корзины, стоявшей на столе изо льда, который, должно быть, был создан, когда она гостила у отца и Сарен.
Морозко хмыкнул, принимая от нее воду и фрукты. Он поднес флягу к губам и выпил почти половину содержимого. Когда он откусил от персика, струйка сока потекла по поверхности плода, и он провел языком по всей его длине, чтобы поймать ее. Это был неподходящий момент, но в животе у нее разлилось тепло, и все, о чем она могла думать, — это о том, как его коварный язык проскользнул не только в ее рот, но и внутрь ее глубин.
— Твои мысли становятся все громче, птичка. — Морозко ухмыльнулся, доказывая, что его дерзость вернулась. Он снова надкусил персик, изучая ее взглядом.
— Заканчивай есть. — Щеки Эйры потеплели, и она повернулась, чтобы надеть сапоги, прежде чем он успел заметить ее покрасневшую кожу. Она почувствовала облегчение от того, что он возвращается в себя, даже если его слова раздражали ее.
Когда Эйра поправляла накидку, в ее голове промелькнула мысль — ей больше не суждено стать жертвой. Как же тогда быть ей и Морозко, когда она выполнит свой долг перед Фростерией? Когда она думала, что ее судьба — это смерть, ей хотелось почувствовать удовольствие, подарить наслаждение, как никогда раньше, и она выбрала это вместе с королем. Но предстоящая смерть была не единственной причиной… В ней жило столько чувств к нему, что она пока не могла их распутать — узлы были еще слишком тугими. Однако сейчас она не могла тратить время на раздумья — ей нужно было сосредоточиться на том, что, как она теперь знала, действительно было колдовской магией, чему ее научил Морозко. Вместе они могли бы создать новую расу демонов, которая помогла бы спасти множество будущих жизней, которые в противном случае были бы уничтожены.
— Следуй за мной в заднюю часть ледяного дома, — сказал Морозко, допивая воду и отталкивая тяжелую ткань от входа, чтобы выйти наружу.
Ночь по-прежнему окутывала Фростерию, над головой мерцали звезды, но Адаира нигде не было видно. Из ледяных домов, расположенных вдалеке, вился дымок, согревая жителей деревни.
Они остановились перед слоями снега, готовые склонить Морозко к его воле.
— Дай мне свою руку. — Он достал из-за бедра небольшой ледяной клинок, и на его губах появилась ухмылка. — Полагаю, будет справедливо, если я отведаю твоей крови, раз уж ты отведала моей.
Эйра нахмурилась,
— Ммм, у тебя мятный вкус, — простонал он.
Сердце Эйры заколотилось, запело в груди. Каким-то образом король смог сделать манящим даже вкус крови. Он провел кончиком клинка по ее пальцу, и она, слизывая алый цвет, избегала смотреть в его голодный взгляд. Это было божественно, пряность, мороз, но она не осмеливалась просить большего, хотя часть ее жаждала этого.
Морозко выхватил кинжал и провел им чистую линию по ладони, кровь выступила на поверхность.
Ярко-багровая капля упала на снег, а Морозко затараторил слова. Ей потребовалось мгновение, чтобы уловить смысл, затем она заговорила на странном языке вместе с ним. Но из земли ничего не поднялось, никакого шевеления уникальной, разноцветной магии.
— Не получается. — Морозко сжал кулак, выдавливая все новые капли на снег, окрашивая его в белый цвет. Но ничего не пробудилось.
— Возможно, сначала нужно использовать свою магию, чтобы создать демона из снега.
Губы Морозко сложились в тонкую линию, но он протянул руку, выпустив из кончиков пальцев сверкающую синюю и белую магию. Снег и лед взлетели в воздух, собираясь по частям, прижимаясь друг к другу и формируя высокую форму с длинными завивающимися рогами. Однако плоть демона оставалась снежно-ледяной — из его рта не вырывалось ни звука.
— Попробуй со мной, — процедил Морозко напряженным голосом.
Эйра все еще открывала для себя возможности своей магии — это была не одна способность, как у большинства бессмертных, а сочетание многих. Взяв в руки медальон матери, Эйра выпрямилась и позволила силе распуститься внутри себя, а затем направила ее на фигуру. Блестящий голубой дым окутал снежную фигуру, и она улыбнулась, увидев, как она движется. Она наблюдала, как фигура поднимает ногу и балансирует на одной ноге, кружась и вращаясь в медленной и нежной манере, как это делают предметы в ее музыкальных шкатулках. В воздухе не звучало никакой песни, только вздох Морозко.
— Остановитесь. — Он поднял руку, и форма перестала двигаться, врезавшись в снег и став его частью. — Это не работает. Мои видения никогда не бывают точными. В них нет пошаговых инструкций, как все должно происходить, но я знаю, что крампи не должен ожить вот так. Он должен был взять нашу кровь только с помощью песнопений. — Казалось, в нем зародилась борьба, и он стиснул зубы.
Эйра не знала, что делать, но он нуждался в утешении. Поэтому она сделала единственное, что могла сделать, и прижалась к его щеке, пытаясь успокоить.
— Облегчи свои мысли. Осторожно погрузись в воспоминания. Расскажи мне, что именно произошло, и я помогу тебе собрать все воедино.
Морозко нахмурил брови, сосредоточившись.
— Мы были ночью в лесу недалеко от дворца. После того как мы выпили кровь друг друга, я пролил свою на снег. Полная луна сменилась голубым светом, потом…
— Вот оно что, — вздохнула Эйра. — Луна еще не полная.
Морозко взглянул на полумесяц и крепко стиснул зубы.
— Это произойдет через две недели!