Убийство на пляже
Шрифт:
— Но это все только ощущения. Жаль, что нет путеводителя для таких ситуаций, — говорит она. — Потому что идут минута за минутой, а что я делаю? Вот вы… Что делаете вы?
Кейт, похоже, опустошена, и Бэт чувствует такую же пустоту где-то глубоко внутри.
— Я немного работала, — бесстрастно говорит Кейт Гиллеспи. — Но потом начались эти жуткие головные боли, я не могла сосредоточиться, не говоря уже о том, чтобы вести какой-то бухгалтерский учет. А еще это неотступное ощущение бессмысленности всего. Какая разница, закончу я эту работу или не закончу? Самое худшее все
Не это хочет услышать от нее Бэт.
— Так чем же вы занимаете себя в течение дня?
— Честно?
Бэт кивает, хотя сразу понимает, что ей это не понравится.
— Я ложусь в постель. Я сплю. Если я просыпаюсь и все осталось по-прежнему, я пью. А потом опять пью. Затем плачу. Может быть, пару часов. Потом я смотрю телевизор, пока он не начинает напоминать о моей маленькой девочке, а такое происходит почти все время, причем самыми безумными способами. И тогда я принимаю снотворное. — Она наконец замечает страдание на лице Бэт. — Простите. Вы, вероятно, приехали в поисках ответов. У меня их нет. Моя жизнь в тот день была украдена. Тогда была убита прекрасная часть меня. И я никак не могу от этого отделаться. Может быть, у вас это получится лучше.
Разговор иссякает. Бэт вдруг испытывает желание побыстрее уйти от Кейт, причем желание настолько же сильное, насколько сильно ей хотелось быть рядом с Кейт всего несколько минут назад. Они без энтузиазма спорят, кто будет платить за напитки, и прекращают только тогда, когда официантка сообщает, что об оплате беспокоиться не нужно, все за счет заведения. Сначала Бэт не понимает, но со второй попытки замечает влажные глаза официантки и ее покрытые красными пятнами щеки, и все становится ясно.
— Прошу вас… — говорит Бэт, роясь в сумочке. — Я не могу допустить, я не могу…
Голос ее срывается. Она хочет сказать, что считает непристойным пользоваться таким радушием, что это выглядит так, будто она извлекает какую-то выгоду от смерти Дэнни, но она не может выдавить больше ни слова, поэтому просто пытается заплатить. Пальцы ее дрожат, когда она возится с монетами, но в этот момент Кейт легонько сжимает ее руку.
— Позвольте им это сделать, — тихо говорит она и кивает официантке, которая с благодарностью сбегает от них, как будто удостоившись особой милости.
Бэт понимает, что с Кейт такое бывало и раньше, возможно, даже десятки раз, и что с ней это, видимо, тоже не последний случай.
Они расходятся — каждая своей дорогой, пообещав друг другу встретиться вновь. Бэт понятия не имеет, серьезно ли Кейт говорит это, — она и о себе этого с уверенностью сказать не может. Теперь уже дождь льет как из ведра, и Бэт сидит за рулем не в состоянии ехать. Она следит за тем, как Кейт выезжает с парковки, чувствуя, что вместе с ней уезжают все ее надежды на возвращение к нормальной жизни. Она думала, что ничто не может сравниться с ужасом прошлого. Теперь она страшится будущего.
Прежде чем ехать обратно в Бродчёрч, она проверяет свой телефон. Пропущенных звонков нет, но зато есть текстовое сообщение, от которого сердце ее подскакивает под самое горло. Оно от Лары.
Скажите
Сначала она звонит Хлое, чтобы выяснить, что происходит. Телефон ее выключен. «Спокойствие, спокойствие…» — думает Бэт, набирая номер Лары. Жизнь не может быть так жестока. Ей удается держать панику под контролем, когда Лара рассказывает ей, что Хлоя была очень тихая всю дорогу до Таунтона, а потом соскочила с поезда за считаные секунды до его отхода и до того, как другие девочки успели ее остановить. Она никому ничего не сказала.
Этого не может быть.
Этого не может быть с ней опять!
Сидя одна на странной парковке, за многие мили от дома, она звонит Марку.
46
Мэгги Радклифф и Лил Райан стоят перед Элли бок о бок.
— Привет, Мэгги, — говорит Элли. — Тебе уже лучше? Олли говорил, что тебе нездоровится из-за погоды.
Нужно хорошо знать эту парочку, чтобы заметить последовавшее за ее словами едва уловимое движение. Нельзя сказать, что они как-то изменились внешне. Лил по-прежнему мягкая и тусклая, тогда как Мэгги жесткая и яркая, однако в данный момент Мэгги почему-то подавлена, а во взгляде Лил блестит холодная сталь.
Мэгги открывает рот, но слов у нее нет. Она беспомощно поворачивается к Лил, которая говорит:
— Я сама скажу, если ты не можешь.
Женщины берутся за руки, и это прикосновение, похоже, вливает в Мэгги силы.
— У меня был один посетитель… — начинает она. — В моем собственном офисе мне угрожала Сьюзен Райт. — Мэгги и Лил дружно вздыхают, испытывая явное облегчение после того, как имя произнесено. — Та самая, с собакой, которая работает, приглашая на морские экскурсии на катере. Я выяснила, что она пользовалась вымышленным именем, Элейн Джонс, и разоблачила ее. Она пришла ко мне в офис, когда я была там одна, и сказала… — Ее всю передергивает. — Она сказала, что знает людей, которые изнасилуют меня. Нас.
Она опускает глаза. Понятно, что такая угроза уже сама по себе является умышленным правонарушением.
— Господи! — Элли в ужасе. Она записывает имя ЭЛЕЙН ДЖОНС себе в блокнот печатными буквами. — Мэгги, мне жаль, что так случилось. Я обязательно пошлю кого-нибудь из постовых, чтобы он поговорил с ней.
— Всего лишь постового? — удивляется Лил.
Элли никогда не видела, чтобы она так агрессивно отстаивала собственные интересы, как сейчас защищает Мэгги.
— Она угрожала изнасилованием! Она живет под вымышленным именем!
В любое другое лето это событие оказалось бы у Элли на самом верху первоочередных дел. Во-первых, его необходимо было бы пометить как потенциальное преступление на почве ненависти. Но сейчас…
— Я занимаюсь расследованием убийства, и оно не закончено. — Прозвучало это более раздраженно, чем ей того хотелось. — Простите, но вы должны понять, что мы обязаны уделять главное внимание делу Дэнни Латимера. А визит полицейских может быть весьма действенным средством. Я отправлю их туда сегодня же.