Убийство на поле для гольфа

Кристи Агата

– Вы подозревали ее? – вскричал я.

– Ну конечно. Смерть мосье Рено в первую очередь выгодна ей – ведь по новому завещанию она единственная, кто наследует это огромное состояние. Поэтому мадам Рено с самого начала привлекла мое особое внимание. Наверное, вы заметили, что я при первой же возможности внимательно рассмотрел ее руки, вернее, запястья. Я хотел узнать, не сама ли она засунула себе в рот кляп и связала себя. Eh bien, я сразу увидел – обмана здесь нет, веревки были затянуты так туго, что врезались в тело. Значит, своими руками она не могла совершить это преступление, однако, возможно, она косвенно способствовала ему, например подстрекала к убийству своего сообщника.

Более того, история, рассказанная ею, знакома мне как свои пять пальцев: неизвестные в масках, которых она не смогла бы опознать, «секретные документы» – все это уже в зубах навязло. И еще одна мелочь утвердила меня в мысли, что она лжет. Часики, Гастингс, ее часики.

Опять эти часы! Пуаро выжидательно смотрел на меня.

– Ну, мой друг, догадываетесь? Понимаете?

– Нет! – раздраженно ответил я. – И не догадываюсь, и не понимаю. Вы своими головоломками все время ставите меня в тупик. Никогда толком ничего не объясните, сколько ни проси. До самого последнего момента играете в прятки.

– Не сердитесь, мой друг, – сказал с улыбкой Пуаро. – Если хотите, я объясню. Но ни слова Жиро, c'est entendu? [52] Я для него – выживший из ума старик, которого и в расчет брать не стоит! Но мы еще посмотрим! Из чувства элементарной порядочности я дал ему намек. Если он не желает им воспользоваться, это его личное дело.

52

Договорились? (фр.)

Я заверил Пуаро, что он может положиться на мою сдержанность.

– C'est bien! [53] Ну а теперь давайте заставим поработать наши серые клеточки. Скажите, мой друг, в котором часу, по-вашему, произошла трагедия?

– Как в котором? В два или около того, – ответил я, удивленный таким вопросом. – Вы ведь помните, мадам Рено говорила, что она слышала, как часы пробили два раза, когда убийцы были в комнате.

– Совершенно верно, и вы, и следователь, и Бекс, и все остальные приняли слова мадам Рено на веру. Но я, Эркюль Пуаро, утверждаю, что мадам Рено лжет. Преступление было совершено по меньшей мере двумя часами раньше.

53

Хорошо (фр.).

– Но доктора…

– Они объявили, осмотрев тело, что смерть наступила часов семь-десять назад. Mon ami, по какой-то причине кому-то необходимо уверить нас, что преступление произошло двумя часами позже, чем на самом деле. Вам, конечно, приходилось читать о том, как по разбитым часам устанавливают точное время преступления? И вот, чтобы подкрепить показания мадам Рено, кто-то переводит стрелки ее часиков на два часа, а потом с силой швыряет их об пол! Но, как часто случается, преступник сам себя перехитрил. Стекло разбилось, а механизм оказался цел. Да, это роковая оплошность с его стороны, ибо она сразу же позволила мне сделать два вывода: во-первых, мадам Рено лжет, во-вторых, преступникам позарез нужны были эти два часа.

– Интересно, зачем?

– О, в этом-то и вопрос, в этом вся загадка. Покуда я не могу этого объяснить. Правда, есть у меня одно соображение…

– Какое же?

– Последний поезд отправляется из Мерлинвиля семнадцать минут первого.

Постепенно что-то начинало брезжить в моем сознании.

– Стало быть, если считать, что преступление совершено в два часа, то любой пассажир этого поезда обеспечен безупречным алиби!

–

Прекрасно, Гастингс! Вы попали в точку!

Я так и подпрыгнул.

– Надо немедленно навести справки на станции! Уверен, там не могли не заметить двух иностранцев, которые сели на этот поезд! Мы должны сию же минуту бежать туда!

– Вы так считаете?

– Ну, разумеется. Пойдемте же скорее!

Пуаро умерил мой пыл, коснувшись моей руки:

– Идите, бога ради, если вам так хочется, mon ami, но на вашем месте я не стал бы расспрашивать там о каких-то двух иностранцах.

Я вытаращил глаза, и он, теряя терпение, пояснил:

– Ну-ну, неужели вы верите этому вздору? Неизвестные в масках и прочая чепуха! Чего только нет в cette histoire la! [54]

Его слова так ошеломили меня, что я даже не нашелся что ответить. А он уже невозмутимо продолжал:

– Разве вы не слышали, как я сказал Жиро, что кое-какие подробности этого дела показались мне очень знакомыми? Eh bien, значит, можно предположить два варианта: оба преступления задумал и совершил один и тот же человек, или же наш убийца прочел когда-то сообщение о cause celebre [55] и в его подсознании запечатлелись все детали этого дела. Какую из этих двух возможностей предпочесть, я смогу сказать, только когда… – Тут он осекся.

54

Этой нашей истории! (фр.)

55

Нашумевшее дело (фр.).

Я перебирал в уме все, что так или иначе касалось преступления.

– Но как же письмо мосье Рено? Он ведь упоминает и о тайне, и о Сантьяго.

– Безусловно, мосье Рено окружала какая-то тайна – тут никаких сомнений быть не может. А Сантьяго, по-моему, специально нам подбросили, чтобы пустить следствие по ложному следу. Возможно, тот же трюк проделали и с мосье Рено, чтобы отвлечь его внимание от чего-то важного, что происходило у него под носом. О, будьте уверены, Гастингс, опасность, угрожавшая ему, исходила не из Сантьяго, она была здесь, во Франции, совсем рядом.

Он говорил так твердо, так убежденно, что я просто не мог не поверить ему. Правда, я попытался было выставить последний довод:

– А спичка и окурок, найденные рядом с трупом? Как же быть с ними?

Лицо Пуаро засветилось от удовольствия.

– Подброшены! Подброшены специально для таких, как Жиро и вся их шатия! О, он такой находчивый, наш Жиро, он так искусно идет по следу! Ни дать ни взять ищейка. А как доволен собой! Часами ползает на брюхе. «Смотрите, что я нашел!», а потом: «Что вы здесь видите?» А я – я отвечаю чистую правду: «Ничего!» И Жиро, наш прославленный Жиро смеется и думает про себя: «Господи, вот глупый старикашка!» Но мы еще посмотрим…

Однако мои мысли все время возвращались к загадочным обстоятельствам этого дела.

– Стало быть, вся эта история об иностранцах в масках?..

– Ложь от начала до конца.

– А что же было на самом деле?

Пуаро пожал плечами:

– Этого никто не знает, кроме мадам Рено. Но она ничего не скажет. Ее не проймешь ни мольбами, ни угрозами. Это редкая, необыкновенная женщина, Гастингс. Я как только ее увидел, сразу понял, что дело придется иметь с незаурядной личностью. Вначале, как я уже говорил, мои подозрения пали на нее, я было предположил, что она замешана в преступлении, но потом переменил свое мнение.