Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?

Мойес Патрисия

— Такая чудесная девушка, — рассказывала она Генри, отпивая чай из чашки мейсенского фарфора, которую держала, старательно оттопыривая мизинец. — У нее было очень приятно работать. Такая собранная. Все должно было быть сделано как положено, не дай Бог что. И речи быть не могло о том, чтобы плохо вытереть пыль или забыть вымыть блюдца с обратной стороны. Но я всегда говорю: нет ничего страшного в тяжелой работе, если ее ценят, верно?

Генри что-то пробормотал в знак согласия, и миссис Седж продолжила:

— Эта мисс Пайпер… она… — Женщина тактично понизила голос. — Совершенно другое дело. Совершенно. Не умеет отличить грязное от чистого,

если вас интересует мое мнение. Конечно, она еще совсем молоденькая. Она хочет, чтобы я осталась, но я пока не знаю. Без мисс Хелен все будет совсем не так.

— Тем не менее, — заметил Генри, — думаю, вы не так уж часто видели их обеих, так ведь? Я хочу сказать, они ведь целыми днями на работе…

Миссис Седж с сожалением посмотрела на него:

— Дело-то не в этом… Спасибо, я вполне способна осилить еще кусочек торта. Нет, я имею в виду, что в комнате мисс Хелен всегда был порядок, за исключением одного случая, но тогда у нее была причина. И она всегда оставляла для меня указания — все по пунктам аккуратно записано. С ней все было как положено. Но комната мисс Пайпер — это надо видеть, словами не опишешь. И ей очень не нравилось, если я заходила к ней прибраться.

Генри произнес:

— Мисс Хелен кажется такой правильной, что даже не верится. Рад слышать, что у нее в комнате иногда был беспорядок.

— Только однажды. — Миссис Седж улыбнулась, вспоминая. — Да, только один раз за все десять лет. Около месяца назад, кажется. Я открыла дверь и обмерла: все было разбросано по комнате, бумаги и прочее.

— Бумаги? — заинтересованно переспросил Генри.

— Ну, я не имею в виду письма и что-то в этом роде. Оберточная бумага. Это я могла бы понять.

— Что понять?

— Что на это должна быть хорошая причина, — пояснила миссис Седж. — В тот раз я пошла сразу в комнату мисс Хелен вместо того, чтобы зайти на кухню. А когда я все-таки заглянула на кухню, то увидела на столе записку от нее. Она просила не трогать ничего у нее в комнате, поскольку она собирала вещи, чтобы уехать. Это я и называю собранностью.

— Уехать? — переспросил Генри. — Месяц назад?

— Верно. По делам, я думаю. Это было в понедельник. А когда я пришла в пятницу, она уже вернулась.

— Еще чаю, миссис Седж? — Рядом с ними, излучая обаяние, возник Годфри Горинг. Генри предоставил ему вновь наполнить чашку миссис Седж, а сам направился в другой конец комнаты, где Майкл Хили беседовал с Бет Конноли.

Бет нервно улыбнулась Генри:

— Хорошо, что вы пришли сегодня, инспектор. Уверена, Хелен бы оценила ваш поступок.

Майкл цинично усмехнулся:

— Смею предположить, вы тут по долгу службы. Верно, инспектор?

— Можете считать и так, — отозвался Генри. — Иногда очень трудно понять, где заканчивается долг и начинается… — Он задумался. Слово «удовольствие» определенно не подходило: —…начинаются естественные человеческие чувства.

— Как вы понятливы, инспектор, — ядовито произнес Майкл, — но мы ведь за это вам и платим.

В последовавшей неловкой тишине Генри начал понимать чувства, которые Хорас Барри испытывал к Майклу Хили. Генри, сознавая свое особое положение, был готов ко всему, но при всем том он не мог не признать: фотограф мастерски владел искусством оскорблять других.

Первой с характерной для нее прямотой молчание нарушила Бет:

— Какое гнусное замечание, Майкл. Я считаю, что инспектор Тиббет ведет себя восхитительно. Должно быть, расследовать убийство в

сумасшедшем доме наподобие «Стиля» — та еще работа.

Майкл тут же принял кающийся вид.

— Сожалею, — извинился он, — я… я не слишком хорошо себя чувствую в последнее время, а Париж любого вымотает. Каждый раз, когда вижу, что начинаю походить на сволочь, я понимаю, что пора в отпуск. Думаю, можно будет провести пару недель на Канарах, когда… когда все это закончится.

— Наверное, не положено об этом спрашивать, — сказала Бет, — но как продвигается дело, инспектор?

— Боюсь, довольно медленно, — ответил Генри, — мне никогда раньше не приходилось сталкиваться с ситуацией, в которой было бы так трудно докопаться до правды.

— Правда? Почему?

Генри посмотрел в глаза Майклу Хили:

— Потому что на этот раз я имею дело с очень умными людьми.

Майкл не отвел взгляда.

— Вы находите, что мы мешаем следствию или отказываемся говорить, инспектор?

— Нет, — ответил Генри, — вы все были разговорчивы, откровенны и выражали желание помочь. В этом-то и проблема.

Майкл слегка улыбнулся.

— Вы и сами весьма умны, инспектор, верно? — И, поскольку Генри ничего не ответил, он быстро добавил: — Разве не было бы лучше для всех, если бы вы признали, что Хелен покончила с собой?

— Было бы, — ответил Генри. — Но это было бы ложью.

— Почему вы так уверены?

— Пока, — отозвался Генри, — было бы преждевременно объяснять это.

Вскоре чаепитие подошло к концу. Марджери сказала, что ей пора идти, и предложила секретарше подвезти ее. Патрик тут же вмешался, заявив, что они с девушкой живут в одной стороне и что он не только довезет ее до дома, но и остановится с ней где-нибудь по пути, чтобы вместе выпить. Марджери явно разозлилась, но промолчала. Тем временем Тереза и Майкл предложили миссис Седж подвезти ее до метро «Слоун-стрит», откуда она могла бы сесть на поезд до Патни. Генри тоже собирался уходить, но Горинг положил руку ему на плечо со словами:

— Инспектор, пожалуйста, задержитесь и выпейте со мной. Я хотел бы поговорить с вами.

Они перешли в элегантный кабинет. Горинг бросил в камин еще одно полено, налил виски Генри и тоника себе и произнес:

— Перейду сразу к делу, инспектор. Я хочу знать, как продвигается дело. Не стоит говорить, что у меня нет права спрашивать, я уверен, такое право у меня есть. Чем дольше оно тянется, тем больше беспокоит моих сотрудников. А люди не могут хорошо работать, когда беспокоятся. — Он помолчал. — Вчера ко мне Подошла Марджери. По ее словам, производительность упала во всех отделах. К примеру, Олвен Пайпер, которая всегда очень тщательно следит за содержанием своих материалов, в свою апрельскую статью вставила абзац, который не только не соответствует действительности, но может быть воспринят как клевета. К счастью, Марджери заметила его, когда проверяла гранки. Когда она заговорила об этом с Олвен, у той началась истерика, и она сказала, что не может ни на чем сосредоточиться, пока все не выяснится с убийством. И Тереза вела себя очень странно: переделала весь раздел для апрельского номера — по словам Марджери, без малейшей необходимости. Когда Марджери вмешалась, Тереза только огрызнулась и напомнила, что недолго будет занимать свой пост. Очень неприятно и совсем не похоже на Терезу. Что касается Патрика Уолша, тот совсем утратил хватку и все перекладывает на своего помощника. Думаю, вы понимаете мое беспокойство, инспектор.