Убийство по-римски
Шрифт:
— Прекрасно. Прекрасно. Итак, все готовы? Замрите, пожалуйста. Снимаю.
Аппарат щелкнул, но ничто не потревожило тьму. Баронесса произнесла нечто, что, без сомнения, было крепким выражением на ее языке, и обратилась с укором к мужу:
— Что я тебе говорила, мой милый! Они никудышные, эти итальянские вспышки. Да! Не отвечай. Не шевелись. У меня еще одна в кармане. Пожалуйста, все не шевелитесь и не разговаривайте. Я сейчас найду.
Софи хихикнула. Майор Суит немедленно потянулся к ее талии.
— Так вам и надо, — шепнул Софи Грант, заметивший это движение.
Где-то неподалеку, но за пределами митрейона раздалось нечто вроде пронзительного вскрика, искаженного эхом, как все звуки в подземелье. Затем последовала, казалось, бесконечно долгая пауза, нарушенная отдаленным гулом, словно захлопнулась тяжелая дверь. Баронесса возилась с фотоаппаратом и бормотала. Кеннет отделился от группы и сам щелкнул бога. Его позвали на место. Наконец баронесса была готова.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Внимание. Замрите, пожалуйста. Я снимаю опять.
На этот раз вспышка сработала. Все были ослеплены, и баронесса издала громкие крики радости и настояла на том, чтобы сделать еще два снимка. Несмотря на нарастающее нетерпение, группа была перестроена, и баронесса, заняв место мужа, нависла над майором Суитом, как некая первобытная мать-земля. Барону больше повезло со вспышкой, и фотографирование закончилось.
— Хотя, — сказал он, — было бы куда приятнее включить в снимок нашего чичероне, не правда ли?
— Должен сказать, он нас забросил, — проворчал майор Суит. — Дьявольски странное поведение, с вашего позволения.
Но Кеннет сказал, что Себастиан Мейлер, по-видимому, в атриуме составляет компанию его тетке.
— В конце концов, он ведь перепоручил нас вам, — сказал он Гранту. — Так ведь?
Под давлением Ван дер Вегелей Грант перешел в освещенное место и со всеми признаками нежелания прочитал этой чрезвычайно странной аудитории митраистский пассаж из «Саймона». Он прочитал его монотонно, спешно и скверно, но все равно обаяние текста не вовсе исчезло.
— «…Ничто не изменилось. Коренастый бог во фригийской шапке на глазурованных кудрях, с отбитыми руками и фаллосом подымался из каменной женской утробы. Можно сказать, довольно плебейский бог, но в его присутствии уши толстенького Саймона заполнил беззвучный рев жертвенного быка, в носоглотке запершило от крови, девятнадцать веков назад закипавшей на раскаленном добела камне, от смрада горящих внутренностей из глаз потекли слезы. Он содрогнулся и почувствовал себя безгранично вознагражденным».
Чтение рывками дошло до конца указанного пассажа. Грант громко захлопнул книгу, передал ее баронессе, как горячую картофелину, и поежился под благодарный ропот аудитории. Наступила тревожная тишина.
Софи почувствовала себя подавленной. Впервые ей угрожала клаустрофобия. Потолок казался ниже, стены теснее, за ними угадывалась пустота, словно группа была брошена глубоко под землей. «Сейчас бы я запросто дала деру, как леди Брейсли», — подумала она.
Грант повторил предложение немножко побродить, при том что он сам минут десять пробудет в митрейоне на случай, если кто-то захочет поговорить с ним перед возвращением наверх. Он также напомнил, что боковые проходы упираются в общий, который заканчивается в инсуле.
Кеннет Дорн сказал, что он хочет пойти наверх и взглянуть на тетю. Он выглядел отдохнувшим и обнаруживал склонность смеяться без повода.
— Ваше чтение было ве-ли-ко-лепно, — сказал он Гранту и улыбнулся от уха до уха. — Я обожаю вашего «Саймона». — Он буйно расхохотался и вышел сквозь главную дверь.
Майор Суит сказал, что побродит в подземелье и присоединится ко всем наверху.
— Мне еще надо выяснить отношения с Мейлером, — погрозил он. — Поразительная безответственность. — Он посмотрел на Софи. — Не хотите прогуляться? — пригласил он.
— Я, пожалуй, с минутку побуду здесь, — сказала она. Ей не улыбалась перспектива бродить в митраистских потемках вдвоем с майором.
Аллейн сказал, что он сам найдет дорогу наверх; Ван дер Вегели, фотографировавшие друг друга на фоне алтаря, решили присоединиться к нему, от чего он был не в восторге, подумала Софи.
Майор Суит вышел в одну из боковых дверей. Аллейн исчез за фигурой бога в шумном сопровождении Ван дер Вегелей. Их восклицания доносились откуда-то издалека. Затем все умолкло, кроме холодного бормотания подземного потока, — казалось Софи.
— Посидите со мной, — сказал Грант.
Она села рядом с ним на каменную скамью.
— Кажется, вы чувствуете себя угнетенной?
— Похоже.
— Проводить вас наверх? Незачем оставаться здесь. Остальные не заблудятся. Только скажите.
— Очень мило с вашей стороны, — возразила Софи, — но спасибо, не надо. Я не настолько вышла из строя. Только…
— Что?
— У меня теория насчет стен.
— Стен?
— Поверхностей. Любых поверхностей.
— Прошу вас, объясните.
— Вам будет совсем неинтересно.
— Как знать. Рискните.
— Не могут ли поверхности — деревянные, каменные, матерчатые, какие угодно — иметь некую физическую чувствительность, о которой мы не подозреваем? Что-то вроде эмульсии на фотопленке. Так что на них сохраняются следы всего, что представало перед ними. И не могут ли некоторые люди иметь в своем физическом — химическом, электронном или еще каком-то — устройстве нечто, что воспринимает и осознает все это?
— Словно другие люди — дальтоники и только эти правильно видят цвет?
— Именно так.
— Это бы начисто избавило нас от привидений, правда?
— Но на плоскостях сохранялись бы не только зрительные образы. Также и чувства.
— Вы не находите, что это тревожащая идея?
— Скорее волнующая.
— Пожалуй.
— Интересно, не так же ли было с вашим Саймоном?
— А, — выдохнул Грант, — ради Бога, не напоминайте мне об этом!