Убийство под аккомпанемент
Шрифт:
Леди Пастерн с гримасой глубочайшей многозначительности положила руку на локоть племянницы. Карлайл почувствовала, как к горлу у нее подкатывает истерический смешок. Дверь открылась, и в комнату бойко вошел лорд Пастерн-и-Бэготт.
Глава 3
Предобеденное
I
Он был низеньким, не большое пяти футов семи дюймов, но такого компактного сложения, что не создавалось впечатления малорослости. Все в нем было щеголеватым, хотя и неброским: одежда, бутоньерка в петлице, тщательно зачесанные на уши волосы. Светло-серые с розоватым белком глаза смотрели проницательно и остро. Нижняя губа чуть выпирала вперед, а на скулах играли два четко очерченных пятна старческого румянца. Он живо вошел в комнату, наградил тремя быстрыми поцелуями племянницу и обратился к жене:
— Кто обедает?
— Мы с тобой, Фелиситэ, Карлайл, разумеется, и Эдвард Мэнкс. И я пригласила присоединиться к нам сегодня мисс Хендерсон.
— Плюс еще двое. Я пригласил Морено и Риверу.
— Это совершенно невозможно, Джордж, — спокойно ответила леди Пастерн.
— Почему?
— Помимо прочих соображений, которые я не удостою даже перечислением, для двух дополнительных гостей не хватит еды.
— Скажи, пусть откроют консервы.
— Я не могу принять этих лиц за обедом.
Лорд Пастерн свирепо ухмыльнулся.
— Прекрасно, Ривера поведет Фелиситэ в ресторан, а Морено останется с нами. Получится то же число обедающих, что и раньше. Как поживаешь, Лайл?
— Прекрасно, дядя Джордж.
— Фелиситэ не будет обедать вне дома с этой личностью, Джордж. Я этого не допущу.
— Ты не можешь им помешать.
— Фелиситэ учтет мои пожелания.
— Не будь идиоткой, — отрезал лорд Пастерн. — Ты на тридцать лет отстала от времени, моя дорогая. Дай девчонке волю, а на ноги она сама встанет. — Он помолчал, явно упиваясь придуманным афоризмом. — А ты ведешь себя так, что они рано или поздно от тебя сбегут. Кстати, лично я против такого не возражаю.
— Ты впал в маразм, Джордж?
— Половина женщин Лондона душу бы продали, лишь бы очутиться на месте Фелиситэ.
— Мексиканский оркестрант.
— Отлично устроившийся молодчик. Разбавит твою старую кровь. Это ведь Шекспир, так, Лайл? Насколько я понимаю, он из прекрасной испанской семьи. Идальго или что-то в таком роде, — добавил он неопределенно. — Малый из приличной семьи случайно оказался музыкантом, а ты его за это осуждаешь. Просто тошнит от такого снобизма. — Он повернулся к племяннице: — Я всерьез подумываю отказаться от титула, Лайл.
— Джордж!
— Относительно обеда, Силь. Ты можешь раздобыть для них чего-нибудь съестного или нет? Говори же.
Плечи леди Пастерн передернулись и поднялись. Она глянула на Карлайл, которой почудилось, что во взгляде тетушки блеснула хитрость.
— Прекрасно, Джордж, — изрекла леди Пастерн. — Я поговорю со слугами. Я поговорю с Дюпоном. Очень хорошо.
Лорд Пастерн ответил жене крайне подозрительным взглядом.
— Рад тебя видеть, Лайл, — сказал он, садясь. — Чем занималась?
— Работа в Греции. В фонде помощи голодающим.
— Если бы люди понимали основы диетологии, никакого голода вообще не было бы, — мрачно бросил лорд Пастерн. — Любишь музыку?
Карлайл ответила осторожно и вдруг поняла, что тетушка — напряженным взглядом и поднятием бровей — пытается сообщить ей нечто важное.
— А я всерьез ею увлекся, — продолжал лорд Пастерн. — Свинг. Буги-вуги. Джив. Нахожу, что как раз это не дает мне закиснуть. — Он застучал каблуками по ковру, захлопал в ладоши и гнусавым фальцетом затянул: — Бай-бай, бэйби. Пока, не горюй. Бай-бай, о бэйби, бай.
Открылась дверь, и вошла Фелиситэ де Суз, поразительно красивая молодая женщина с большими темными глазами, широким ртом и таким выражением тонкого лица, мол, сам черт ей не брат.
— Дорогая! — воскликнула она. — Ты просто рай во плоти! — Она с пылом расцеловала Карлайл.
Лорд Пастерн все еще хлопал и напевал. Подхватив мотив, падчерица понемногу начала вести, потом, вытянув палец и им размахивая, стала дирижировать. Они улыбнулись друг другу.
— У тебя очень даже мило получается, Джордж, — сказала она.
Карлайл задумалась, а какое впечатление сложилось бы у нее, будь она совершенно чужой в этом доме. Заявила бы она, как леди Пастерн, что ее дядя эксцентричен до умопомешательства? «Нет, — подумала она, — скорее всего нет. В нем есть какое-то пугающее здравомыслие. Он переполнен энергией, он говорит именно то, что думает, и делает именно то, что хочет делать. Но он — как карикатура на себя самого и не заглядывает дальше следующей минуты и ничего не делает наполовину. Впрочем, — размышляла Карлайл, — кому из нас не хотелось однажды сыграть на большом барабане?»
С жаром, показавшимся Карлайл неубедительным, Фелиситэ бросилась на софу подле матери.
— Ангел! — воскликнула она экспансивно. — Не будь такой гранд-дамой. Мы с Джорджем веселимся!
Выпростав руку, леди Пастерн встала.
— Мне нужно переговорить с Дюпоном.
— Позвони, пусть придет Спенс, — сказал ее муж. — Зачем тебе самой заходить на территорию слуг.
С превеликой холодностью леди Пастерн указала, что при нынешней нехватке продуктов те, кто желает сохранить услуги и добрую волю повара, не посылает ему в семь вечера записку о том, что к обеду будут еще двое. И вообще, вне зависимости от ее великого такта Дюпон скорее всего уволится.
— Он накормит нас обычным обедом, — возразил ее супруг. — Три перемены блюд от мсье Дюпона!
— Очень остроумно, — холодно ответила леди Пастерн. И на том удалилась.
— Джордж! — начала Фелиситэ. — Ты победил?
— Чертовски хотелось бы так думать! В жизни не слышал ничего нелепей. Попробуй пригласить на обед пару человек, и твоя мама разыгрывает из себя леди Макбет. Пойду приму ванну.
Когда он ушел, Фелиситэ с широким беспомощным жестом обратилась к Карлайл:
— Ну и жизнь, милочка! Каждую минуту пляшешь на краю вулкана, никогда не зная, будет ли извержение! Полагаю, ты уже все про меня слышала?