Убийство Президента Кеннеди
Шрифт:
В течение трех дней траура по Кеннеди чувства людей были обнажены. Позднее они старательно замуровали в тайниках своей памяти воспоминания об этом уикэнде. Но факт остается фактом. Это было время, когда люди сбросили с себя оковы условностей, проявили душевное благородство и впервые не стыдились проявлений своих Эмоций.
В Капитолии конгрессмен Джеймс Рузвельт, обычно мягкий и застенчивый, предложил посмертно наградить Джона Кеннеди «Медалью Почета». Напротив, в здании Верховного суда, отделенного от Капитолия старинным тенистым парком, Эрл Уоррен — известный всей стране как противник номер два правых сил — опубликовал заявление, в — котором он резко осудил поборников ненависти. Сенаторы Мэнсфилд, Байбл и Берд были глубоко потрясены. В 15. 48 комментатор «Нейшнл бродкастинг
Все это было непосредственным проявлением чувств, и их искренность была трогательной. Однако в Вашингтоне требовалось нечто иное: компетентность и трезвость мышления. В большинстве своем люди, занимавшие ключевые посты, успешно справились с напряженной ситуацией. Комиссия по наблюдению за реакцией иностранных государств и их действиями действовала исправно. Пентагон был наготове. «Подкабинет» трудился не покладая рук. Начальник протокольного отдела госдепартамента Энджи Дьюк хорошо справлялся со своими задачами. Главное препятствие, с которым он столкнулся, как впрочем и все остальные ответственные чиновники, заключалось в том, что он не знал, кому подчиняться. Институт президента тесно связан с личностью президента. В глазах постороннего наблюдателя он сливается со всем аппаратом исполнительной власти, а отдельные его функции распределены между безликими игроками президентской команды.
В период кризисов и потрясений это предположение служит утешением для тех, кто убежден, что за этой безликостью скрывается безупречно действующий точный механизм, не зависящий от личностей. Однако подобное предположение глубоко ошибочно. Людей, близких к главе государства, прежде всего поражает его одиночество. Иначе и не может быть.
В пятницу Дьюк знал только, что президент убит. Он не мог ни о чем думать, кроме этого, и даже не знал, с кем посоветоваться. Юридически он теперь перешел в подчинение к помощникам бывшего вице-президента. Однако им была не по душе эта власть. Более того, они не были к ней готовы. Помощник вице-президента по сенату Джордж Риди позвонил Уолтеру Дженкинсу, также помощнику Джонсона, тот предложил встретиться в кабинете помощника президента по административным вопросам Джека Макналли в Белом доме. Риди и Уильям Дэй Тэйлор, руководитель секретариата Джонсона, на белом «линкольне» Джонсона отправились по Пенсильвания-авеню. Уже в Белом доме Риди вспомнил, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится кабинет Джека Макналли. Наведя справки в цокольном этаже западного крыла, он направился в восточное крыло, где нашел Дженкинса на совещании с помощниками Кеннеди. Некоторое время оба молчали. Риди чувствовал «натянутость отношений между обеими группами — группой Кеннеди и группой Джонсона… Уолтер и я чувствовали себя непрошеными гостями. У нас были полномочия, но не хватало опыта. Практически мы проштамповали решения, принятые людьми Кеннеди».
Специалисты (а в широком понимании этого слова оно включало в себя большинство членов так называемого «подкабинета») действовали бесперебойно. Это объясняется тем, что они следовали раз и навсегда установленным канонам. Если вы привыкли включать рубильник или имеете богатый опыт по части организации похорон или определения курса иностранной валюты, то вы инстинктивно следуете привычным путем. Человеку, внезапно столкнувшемуся с совершенно незнакомой для него ситуацией, гораздо легче сбиться с пути или даже иногда повернуть вспять. Как сказал спикер палаты представителей Джон Маккормак, «они были повержены громом среди ясного неба». Маккормак был одним из тех, кто предпочел остаться в стороне. В течение всего 1964 года его неоднократные отказы обсудить предложения об изменении закона о преемственности власти расценивались всеми как проявление честолюбия. Поскольку смерть Джонсона превратила бы его в президента, его яростные возражения против этого «непристойного» обсуждения истолкованы были совершенно однозначно. Самозваные мудрецы пришли к заключению, что его все еще терзает мысль
Во второй половине дня 22 ноября, когда самолет президента находился на пути в столицу, группа агентов секретной службы постучалась в дверь апартамента № 620 в отеле «Вашингтон». Однако им так и не удалось переступить через порог этого номера. Спикер ледяным тоном заявил руководителю группы:
— Капитолий обеспечивает мне всю необходимую охрану моей личности. Ваш приход я расцениваю как попытку совершенно нетерпимого вмешательства в мою личную жизнь и жизнь госпожи Маккормак. Я этого не потерплю.
Когда «ВВС-1» пролетал над рекой Арканзас, в трех милях от Пайн Блаффа, Линдон Джонсон попросил сержанта Айреса соединить его по радиотелефону с матерью президента Кеннеди. Оперативный отдел Белого дома быстро соединил Айреса с загородной резиденцией семьи Кеннеди. Сержант попросил подозвать к телефону Роз Кеннеди, бродившую по газону перед домом.
— Алло? — вопросительно сказала она в трубку. Айрес было начал фразу:
— С вами желает говорить президент… — но спохватился и Вместо этого сказал: — С вами будет говорить господин Джонсон, — и передал ему трубку.
Глядя в лицо своего супруга, Леди Бэрд поняла, что это был, вероятно, самый трудный в его жизни разговор. Прикрыв своей большой ладонью трубку, Джонсон шепнул:
— Что я могу ей сказать? Затем он отнял руку и скапал:
— Видит бог, как я хотел бы вам помочь. Роз Кеннеди ответила:
— Мы знаем, как вы любили Джека и как он любил вас.
— Здесь Леди Бэрд, — сказал президент, — она хочет поговорить с вами.
Лиз Карпентер показалось, что он так настойчиво протягивал трубку своей жене, словно она жгла ему руки.
— Ах, госпожа Кеннеди, — начала новая первая леди и запнулась. Затем, понизив голос почти до шепота, она сказала именно то, что следовало сказать матери, потерявшей сына:
— Мы все должны понять, каким неоценимым даром для нашей родины были годы, отданные ей вашим сыном.
— Благодарю вас, Леди Бэрд, — ответила Роз Кеннеди.
Затем Джо Айрес организовал второй разговор по радиотелефону, и чета Джонсонов поговорила с Нелли Коннэли в Парклендском госпитале. Прислушиваясь к разговору, Клиф Картер понял, что у Нелли хорошее настроение. По-видимому, супруг ее чувствовал себя лучше.
«Подкабинет», Верховный суд и руководители конгресса прибывали в аэропорт Эндрюс группами. Некоторые были доставлены на вертолетах, другие воспользовались автомашинами аэропорта. Все они явились вопреки просьбам Роберта Кеннеди. В 16. 30 министр юстиции советовался по телефону с Сарджентом Шривером о том, как организовать перевозку тела президента с аэродрома. Шривер высказался в пользу вертолета. Это позволило бы избежать скопления толпы зевак в деловой части Вашингтона, что, подчеркнул он, было бы тяжелым зрелищем для вдовы. Боб сказал:
— Пусть и то и другое будет наготове. Решать должна она сама.
Немного погодя Шривер снова позвонил Роберту Кеннеди и сказал, что буквально все намерены ехать в Эндрюс встречать самолет. Не решен только вопрос о старшинстве.
Кеннеди пришел в ужас. Он считал, что на аэродроме не должно быть никого, кроме него самого, Макнамары и генерала Тэйлора. Ему даже не приходило в голову, что может собраться целая толпа людей. Он сказал Шриверу:
— По-моему, это не самая удачная идея. Это совершенно излишне.